Повесив трубку, Крючков был на седьмом небе от счастья. Билеты на поезд лежали в кармане. Необходимое было собрано и упаковано – две огромные сумки дожидались в прихожей. Из целлофана, висящего на дверной ручке, доносился запах жареной курицы. Скоро, скоро он разорвет проклятый круг, вырвется из удушливой безнадеги – уедет отсюда!
Уже на перроне мать вынула из складок пальто какой-то прямоугольный предмет. Она всю жизнь была атеисткой, и Павел, не без удивления, принял из ее рук небольшую иконку.
– Сыночек мой, сохрани тебя Бог, – прошептала старая женщина, пустила слезу, перекрестила, обняла и расцеловала Павла.
Путь до Москвы занял чуть больше суток. Все это время Павел лежал на верхней полке и слушал, как его соседи внизу разговаривают.
– А моя дочка за границу хочет уехать, – говорила немолодая полная женщина в теплом шерстяном свитере.
– О как! Далеко? – спрашивал сочный мужской бас.
– В Канаду. Она ландшафтный дизайнер.
– Что ж. Молодым везде дорога, – отвечал невидимый собеседник.
– Не знаю. У нас как говорили: где родился, там и пригодился. Канада – это ж край света! Правда, если она так решила, разве ее удержишь.
Павел оживился, слегка свесившись с полки, заметил:
– А если работы нет, а там предлагают, что делать?
Мужчина, который был приблизительно одного возраста с женщиной, посмотрел на Павла и одобрительно закивал:
– Вот, молодой человек правильно рассуждает. Молодежь едет туда, где работа. Я в свое время и на Крайнем Севере и на Востоке успел поработать. И сын мой сейчас в Москве трудится. Думаю, позовут, и в Канаду поедет. А так… У нас на весь город один действующий завод. Зарплата четыре тысячи рублей с премиальными. Это что?!
Молодежь бежит, да и правильно делает. – Мужчина решительно крякнул, проворно схватил со столика бутылку крепкого пива, звонко откупорил ее, наполнив пространство запахом спирта и жженого солода.
– А вы к сыну, наверное, едете? – поинтересовалась женщина.
– К сыну.
– Скучает по дому?
– Может, немного. Он молодец, самостоятельный.
– Женат?
– Нет пока. Ему бы надо жениться.
Москва встретила низко ползущими тучами, мокрым снегом и порывистым ветром. На Комсомольской площади, или площади трех вокзалов, как ее еще называли, огромное множество незнакомых людей шагало в подчиненном строгой системе порядке. Люди двигались в направлении зданий вокзалов, другие, выйдя на площадь, перемещались к автостоянкам или ссыпались в метро. Многие были нагружены сумками или катили тележки. Лица людей были сосредоточены, даже мрачны. Все торопились покинуть неуютную площадь. Из этой массы выделялись бродяги, парковщики, милиционеры, таксисты и непонятно зачем мечущиеся туда-сюда цыганские дети. Эти сеньоры и сеньориты никуда не спешили. Кое-кто из них незаметно следил за Крючковым, который, держа две объемные сумки в руках, застыл на ступеньках. Он давно не был в Москве; все, что сейчас окружало, его завораживало: «Такой, стало быть, город надежды – Москва!» Однако времени на фантазии и переживания не было.