…Сантиметр за сантиметром я продолжала подниматься, и наконец моё старание было вознаграждено. Вот уж истинно говорят: кто ищет, тот всегда найдёт. Продолжая ощупывать ветку за веткой, я поднималась всё выше, пока не обратила внимание на ржавый металлический тросик с небольшим грузиком в виде потемневшего от времени шарика на конце, торчащий прямо из толщи ветки. Аккуратно перекусив штык-ножом тонкую ржавую нитку, я кубарем скатилась прямо на Лавра, скучающего внизу.
– Вот, – заорала я, – нашла! – тормошила я ничего не понимающего Димку.
– Чего нашла?
– Димон, это тот самый остров, понимаешь!?! Ты знаешь, что это такое?!? – кричала я, показывая ему свою находку. – Это антенна, от радиостанции, понимаешь, закидная антенна!
– Дай посмотреть! Точно! А почему такая короткая?
– Ну, ты телёнок, Димка! Она же вросла в дерево за столько лет. Только вот этот кусочек и остался!
– Да, интересно, а откуда она взялась?
– Как откуда? Да Катькина это антенна, как пить дать её!
– Чья, чья??? – не понял Лавр.
– Ну, Катьки – первой жены моего деда. Помнишь, я рассказывала?
– Почему не выходили на связь? Вы что, смерти моей хотите? Я уже думал вертолёт за вами посылать! Вы что, дети малые, неразумные? – гремел на всю заставу бас капитана Пустого.
– Мы… увлеклись мы, – пытался оправдываться Лаврушин.
– Ах, увлеклись?! Вот отправлю вас в Никельский погранотряд, подолбите вечную мерзлоту, помашете киркой да лопатой в пограничном стройбате! Да ещё уволитесь после Нового года. В месяце так марте-апреле, а может, и после майских праздников! – капитан Пустой всё рисовал и рисовал картины нашего с Димкой невесёлого будущего.
Правда, я не очень прислушивалась к словам начальника, так как меня занимал гораздо больше другой вопрос. Почему Лавр, даже если учесть ту долю раздолбайства, которая присуща нам всем, не выходил на связь с заставой почти два часа? Возмущаясь в душе, я, конечно, не знала, что Димка своей оплошностью спас нам жизнь…
Стойко выдержав разнос начальника, Лавр совершенно невозмутимо отправился снимать стресс единственным действенным, как он считал, средством – сгущёнкой. Ну а я, вспомнив, что не писала домой почти целую вечность, длиною в три дня, засела на питомнике. Вдруг в углу откуда-то из-за закопчённых кастрюль и собачьих мисок противно затрещал телефон, и весёлый голос дежурного по заставе Фролова сообщил мне: «Наташка, в ружьё!» Чёрт, не успела даже надписать конверт, разве это жизнь? Нет, определённо нужно было соглашаться идти в десант! Там хоть отбой по расписанию и никакой нервотрёпки.