– Никак налюбоваться на Краса-ту я эту не могу, – сказала Ур. – Когда же Мир ты этот сотворил? Здесь всё пронизано Любовью – кого же ты тогда любил? Ведь ты меня тогда ещё не знал и где меня ты повстречал?
– Об этом как-нибудь потом я расскажу, – Владыка вновь за плечи Ур нежно приобнял.
Богиня Ур взяла горячую ладонь супруга своего и ласково погладила её.
– Насколько знаю я, ты тоже Ладу любишь.
Ра с улыбкой ей сказал:
– Такою же, как Лада, и ты эоны лет назад была. В ней духа моего частица. Душой она совсем ещё ребёнок, но если всё осилит и пройдёт, то ох как высоко она взойдёт!
– Так кто ж любимая твоя? Она иль всё же я?
Владыка Ра погладил Ур по волосам.
– Ты же знаешь: я всех люблю, но больше всех тебя. Ты – Солнышка моя, ты ярче всех на свете, ты – звёздочка огня, что светит мне во мраке ночи, ты – неба синего привет, ты – росная трава, листва звонкоголосая, ты – песня ветра вольного, ты – молния огня творящей Краса-ты, которой я живу, которой я дышу, которой я пою, и все те песни – про тебя, Искринка Светлого Огня, Богиня счастья моего, моя любовь, моя мечта и жизнь моя! Что б делал я, не будь тебя?
Богиня Ур к груди прижалася супруга, а он поцеловал её глаза, в которых звёзды искрами сверкали.
– Ты пахнешь Краса-той. Глаза твои – как солнца два, – сказал Владыка Ра.
– А у тебя глаза, как вход в Вселенную Огня, что Краса-той зовётся.
И оба глубоко вздохнули, друг с другом поделившись чувством, что Огнём Любви живёт в сердцах.
И засверкали Солнца лучами дивной Краса-ты на месте встречи той, и Звёзды-мудрецы, которые во все глаза глядели на эти существа Огня и Света, ресницами туманностей прикрылись: им тоже захотелося Любви, пусть не Богов, но Звёзд соседних, чтобы потом в глубинах звёздно-безпредельных водить планет весёлых хороводы.
Но Боги, сияя Краса-той, меж тем о важном говорили, что безпокоило обоих. И, кстати говоря, тот разговор был мысленный, безмолвный, и только искорки горели мыслей тех, что знать не должен был никто. А любопытных было много: и птицы, и жучки, и рыбки, и рачки, и ветер-непоседа крутые петли так и вил вокруг и около Богов, да мало что узнал, а всем поведать новости он очень бы желал.
А разговор опять вернулся к Сатанэлю:
– Владыка, ты любишь так учеников своих, – сказала Ур, – что им прощаешь промахи любые. Ты с виду лишь суров, а сердцем ты нежнее всех. Твой Сатанэль – любитель сладких песнопений, тщеславие его грызёт. Другие братья есть его не хуже. Они не говорят, а делают дела. Ты слишком отличаешь Сатанэля.