Его опекун, барон Геккерн, упоминая в одном из писем о женитьбе Дантеса, высказался о ней крайне отрицательно: «связывает себя кабалой по рукам и ногам».
Свадьба прошла скромно, в узком семейном кругу. Братья Гончаровы, Дмитрий и Иван, даже не остались на свадебный обед, поспешив уехать: они явно не одобряли этот вынужденный брак. Екатерина не могла не понимать свое положение, но, тем не менее, не показывала виду и всячески старалась убедить всех окружающих, что в браке она очень счастлива. Семейные отношения они с Пушкиными не поддерживали: поэт наотрез отказывался идти на примирение, в доме Пушкиных бывала только Екатерина, навещая сестру.
Многие исследователи отмечали, что влюбленная Екатерина стала послушным орудием в руках Дантеса, помогая ему плести интриги против Пушкиных. Но прямых доказательств тому не сохранилось.
О надвигающейся второй дуэли Наталья Николаевна ничего не знала, поэтому не смогла снова предотвратить кровопролитие. Вполне вероятно, что Екатерина знала, но ничего не сказала об этом сестре.
Более того, после дуэли и смерти Пушкина она не только не попросила прощения у сестры, но надменно заявила, что прощает ей все. Видимо, зависть к Наталье, копившаяся долгие годы, вышла в итоге наружу.
С тех пор сестры больше не общались. Наталья Николаевна покинула Петербург, а Екатерине пришлось до конца дней жить с клеймом жены убийцы Пушкина.
… Над чувствами поэта издевались очень многие в высшем свете, вот лишь несколько свидетельств этому:
23 января 1837 г. явилось переломным днем во всей истории и предрешило ее исход.
Дантес на балу у графа Воронцова-Дашкова повел себя особенно оскорбительно по отношению к Наталье Николаевне. Дарья Федоровна Фикельмон уже в день смерти поэта сделала запись в своем дневнике об этом вечере: «Наконец, на одном из балов он так скомпрометировал госпожу Пушкину своими взглядами и намеками, что все ужаснулись, и решение Пушкина было с тех пор принято окончательно».
Чуть ли не на этом самом балу император, по рассказу лицейского товарища Пушкина Модеста Корфа, «разговорился с Натальей Николаевной о сплетнях, которым ее красота подвергает ее в обществе, и посоветовал «быть сколько можно осторожнее и беречь свою репутацию и для самой себя, и для счастия мужа, при известной его ревности»». Подобный совет походил на выговор. Император якобы поведал и продолжение этой истории: «Она, верно, рассказала это мужу, потому что, увидясь где-то со мною, он стал меня благодарить за добрые советы его жене. ‒ Разве ты и мог ожидать от меня другого? ‒ спросил я. ‒ Не только мог, ‒ отвечал он, ‒ но, признаюсь откровенно, я и вас самих подозревал в ухаживании за моею женою. Это было за три дня до последней дуэли».