– Мне нужно домой, я … замерзла, – и вместо того, чтобы отпустить ее, лишь сильнее прижал к себе.
Я прикрыл глаза, осознавая неизбежность расставания и не говоря больше ни слова разомкнул свои объятья, отпуская ее.
На следующий день, находясь в самолете, я был полон решимости разобраться со всеми вопросами по обе стороны своего маршрута. Вернее, делом со взрывом обещал разобраться Макс, занявшись этим вплотную, а вот в личной жизни придется разбираться самому. Как только по возвращении Макс мне сообщит хоть о каких-нибудь положительных результатах, я в тот же день верну Лизу обратно.
Уставший после перелета и пребывая не в лучшем расположении духа из-за сложившейся ситуации, я рассчитывал отдохнуть в номере перед завтрашним совещанием директоров, но стук в дверь прервал мой еще неначавшийся отдых.
На пороге стояла Моника с расстроенным выражением лица и без живота.
Я сделал шаг назад, безмолвно приглашая Монику в свой номер.
– Здравствуй, Сергей, – ее голос был подавленным, выдавая убитую горем женщину.
– Здравствуй, – и я жестом предложил место на диване.
В голове только и крутился вопрос: – Что произошло? Но я не стал спрашивать и так ясно, что раз пришла – сама все расскажет.
Выжидающе глядя на Монику, я уже начинал нервничать, а она так и продолжала молчать, гипнотизируя взглядом свои черные туфли. Только сейчас я обратил внимание, что она вообще вся в черном и, когда я подумал о том, что, видимо, если я не спрошу, она так и будет молчать, Моника заговорила.
– Неделю назад я легла в клинику. Все показатели были в норме, но я все равно решила перестраховаться, – начала она, так и не взглянув в мою сторону.
– Все было хорошо, но … в один из вечеров, я обратила внимание, что … – Моника всхлипнула, сделав паузу, – что малыш совсем не пинается. Я решила подождать, ведь он не может двигаться все время … – в этот момент ее редкие всхлипывания переросли в бесконтрольный поток слез, – если бы я … если бы только я обратилась сразу … – после этого ничего уже разобрать было нельзя.
Не выдержав неизвестности, я подорвался к Монике и одним резким движением поднял ее так, что ее ноги зависли в воздухе.
– Что? Что произошло с моим ребенком? – гнев и страх разрастались во мне как снежный ком.
– Его больше нет, – прошептала она одними губами, и в ее расширенных от ужаса глазах я видел свое отражение.