Кто-то пытался разрушить этот канал. Это не так-то просто, но
какие-то связи им удалось уничтожить.
Грань изнанки я всё-таки прошла. Значит, не будут меня
отскребать от кирпичей в заброшенном цехе, уже легче. Хотя на самом
деле всё было плохо. Вместо обычной лёгкости и пьянящего
головокружения, вместо невесомости и эйфории я каждой косточкой
чувствовала сопротивление слоёв. И каждый слой замедлял полёт. И
это становилось больно. И чем дальше, тем больнее. Я видела, как
вздуваются вены на тыльной стороне ладоней, как становятся яркими,
а потом тёмными и, наконец, лопаются сосудистые сеточки на
предплечьях. И чёрные гематомы разливаются в мышцах, делая их
горячими, но непослушными и практически мёртвыми. Так бывает, когда
канал повреждён: он не отвечает на твоё воздействие, а начинает
разрушать твоё тело.
Я летела всё медленнее. С одной стороны, так и должно быть: чем
ближе подступала грань поверхности, тем медленнее летишь. Ведь надо
пройти через грань и не разбиться в лепёшку, а для этого скорость
полёта надо погасить. А с другой стороны, если скорость упадёт
слишком рано, то в приграничном слое очень прекрасно можно
завязнуть. Бывала я там, видела истлевающие тела тех, кто не
справился.
Я чувствовала, что моё тело горит, капилляры рвутся. Полёт мне
больше не подчинялся. Если не хватит инерции, я завязну. И пока
кто-то всё правильно поймёт, пока решат кого-то послать за мной,
станет поздно. Настолько поздно, что никого уже можно и не посылать
- бессмысленно.
Я запаниковала. А этого нельзя делать. Тот, кто начинает
паниковать в слоях, обречён. Тело перестаёт слушаться, мозг
цепенеет, и все реакции, необходимые для полёта сквозь слои,
замирают окончательно.
Успокоиться мне помогли две мысли. Первая – что до желанной
свободы мне осталось всего два месяца. Хороша же я буду, если до
дембеля рукой подать, а я, как зелёная малолетка, сгину в слоях по
собственной глупости. Вторая мысль – что я лучше всех своих
собратьев по несчастью умею работать с вертикальными каналами, а
значит, справлюсь.
Канал не отзывался, канал меня гробил, но я каким-то чудом
прошла через грань и вывалилась на поверхность сравнительно мягко.
Если можно было так назвать падение на битый кирпич и каменную
крошку в каких-то развалинах. Я даже не сразу сообразила, что
меня принесло не на центральную базу департамента, а на старую
площадку, что довольно далеко от столицы.