Пожалуй, на этом я остановлюсь. Я обещал, что поделюсь с вами разрозненными мыслями, – что ж, получилось вполне разрозненно. Но мне хотелось бы, чтобы вы собрали эти элементы, эти вопросы, эти обрывки и попытались найти смысл своими собственными рассуждениями на примере своей собственной жизни. И помните, что между хаосом и гармонией, которые идут рука об руку и принадлежат к миру веры, надежды, любви и становления, пролегает опасный, убийственный мир искусственного порядка, подчинения – мир, в котором замораживают океан, чтобы он больше не представлял никакой опасности.
Закон временный и вечный[6]
Несколько волнительно говорить на тему, которую мне предложили, потому что я не юрист и не богослов. Я получил научное, медицинское образование, и уровень моего знания о праве далек от того, чего вы, вероятно, ожидаете ввиду заявленной темы. И все же во всех областях жизни мы неизбежно сталкиваемся с проблемой закона и права.
В заявленной теме закон охарактеризован как временный и вечный, и я хотел бы сразу сопоставить эти два понятия при помощи такой параллели: закон – заповеди Ветхого Завета и закон – заповеди Нового Завета. Мне кажется, что между ними, кроме самих используемых слов, очень мало общего.
Ветхозаветные заповеди могли сделать того, кто добросовестно их исполняет, праведным, но не могли вдохнуть в человека Божественную жизнь, не могли приобщить его вечной жизни. В этом отношении Ветхий Завет предлагает нам закон жизни, закон, данный Богом. Через такой закон человек мог достичь праведности, однако в конце пути все равно сходил в шеол – в ад, как его понимали древние евреи. Этот ад, шеол, не был, конечно, живописным адом Данте или адом христианского фольклора. Это не было место вечных мук, это было нечто более простое и гораздо более трагичное: это было место, где нет Бога. Это место последней, окончательной и безнадежной богооставленности. Хотя внутри этой богооставленности были разные степени: тот, кто прожил жизнь, недостойную Закона, пребывал в муках; тот, кто в земной жизни был верен Закону, наслаждался некоторым подобием счастья.
Ясный и убедительный для христиан образ этого – притча о богаче и Лазаре: оба после смерти находятся среди мертвых, хотя один пребывает в покое на лоне Авраамовом, а другой – в мучениях. Но ни одному из них не открыт путь к общению с Богом, ни один из них не достиг того, к чему человек призван, – быть другом Бога в вечности, если взять слово «друг» в самом глубоком, строгом смысле, который для этого слова существует: тот, с кем преломляешь хлеб, разделяешь трапезу, кого приглашаешь за свой стол – как хозяин гостя, как равного себе.