– Леш, да я же не подслушивала, – начала оправдываться Алена. – Я случайно, я вообще мимо шла.
– Мне плевать, как ты услышала, это тебя не касается!
– Как не касается, если я теперь знаю. Как мне жить с этим?
– Я должен что-то сделать, ты понимаешь?! Ты понимаешь, что эта операция – решение проблемы нашей Анечки?
– Я…я, – Алена начала плакать, – зачем ты так со мной? Нельзя манипулировать Аней, мы же договорились этого не делать, – в глазах Алены читались глубокая обида и страх.
– Нет, ты мне ответь! Чего ты ноешь? Ты тряпка, тупая никчемная тряпка! – редеющие остатки волос Алексея торчали в разные стороны, как антенны старого телевизора, ловящие сигнал из космоса. На лбу мужчины выступили мелкие бусинки пота.
– Не называй меня так, – сквозь слезы молила мама Ани. – Леша, я прошу тебя, Ане нужна помощь врачей, а не какие-то там секретные эксперименты, как ты не поймешь?
– Ален, да насрать твоим врачам на нее! Осмотры, лекарства, реабилитация – все это хрень собачья! Задачки ваши идиотские. Например, задание: «Напиши букву А». Там же этапы какие? Возьми в руку карандаш, – Алексей стал умышленно коверкать слова, которые произносил высоким, якобы женским голосом, – удерживай карандаш с помощью мышц кисти так крепко, чтобы он не выпал, надави на карандаш с достаточной силой, чтобы на бумаге остался след, напиши букву правильно. Я ничего не перепутал? – Алексей со злобой уставился на Алену.
– Да, все так, – Алена пока не догадывалась, к чему клонит муж.
– Ален, ей пять. Пять! Она на горшок не всегда сама ходит. Сколько времени она будет учиться писать эту ссаную «А»? Три года, десять лет? Дерьмо, а не адаптация. Аньке это не поможет! Она уже слишком сильно отстает от сверстников. Да какой там отстает, она нас-то не воспринимает. Ну, чего я распинаюсь, ты для нее – мебель, я для нее – мебель. А тут тебе жизнь сама преподносит реальный шанс на нормальную жизнь. Мне предлагают реальную возможность ее вылечить, – Алексей резко осекся, опасаясь, что соседи его услышат, и заговорил тихим голосом. – Какие-то опыты, это недолго. Я об одном прошу: не смей мешать. Слышишь? – он помолчал несколько секунд, видимо, решаясь озвучить рвущуюся из него мысль, но будто другая часть его сознания противилась этой мысли, – Иначе я тебя убью, ясно? – его голос звучал хладнокровно, зрачки увеличились, глаза помутнели и блеснули смесью ярости и безумия.