Баррон изобразил на лице знак вопроса и уставился на меня.
– Я изучаю ту информацию, которая у нас имеется. Мне надо знать о них больше, уже говорила вам об этом. Здесь самое подходящее место для таких устремлений. Так что я прекрасно себя чувствую.
– Не стоит фанатствовать. Посмотри на меня. До добра это не доводит. Керраны – закрытый род, и я официально заявляю, что тебе придется потратить все свои силы, чтобы они начали доверять тебе. Они мне-то не доверяют, ты думаешь, они вот так просто разжалобятся и станут верить тебе?
– Думаю, – отрезала я.
Возможно, не стоило говорить таких вещей директору, задевать самолюбие начальника – это опасно. Я тут же осеклась, но вылетевших слов уже не поймаешь. Он посуровел и со скептицизмом пожал плечами.
– Простите, – добавила я виновато.
Он вдруг сделался каким-то отчужденным и бросил мне вскользь:
– Можешь отдохнуть денек-другой, пока я тебя не призову. Поправь свое здоровье и не засиживайся здесь. Видишь же, что это не идет тебе на пользу.
Спорить с ним не хотелось, не объяснять же ему, что мне снятся странные сны, из-за которых такое плачевное состояние. Это глупо.
Я отправилась домой и попыталась отдохнуть. Не вышло. Весь день я сидела и смотрела рассеянно по сторонам, не зная чем заняться. На другой день я уже не находила себе места. Мысли-мысли, как тараканы, размножались в голове не единицами, но сотнями. Воспаленный мозг твердил, что Баррон хочет уволить меня за дерзости или что я пропускаю что-нибудь ужасно важное, не появляясь на работе. Алекс наблюдал меня в моей горячке и нервничал.
– Ты уже с ума сошла с этой работой, – ворчал он, – ты там живешь уже. Я тебя скоро вообще видеть перестану. Если бы я только знал, что так будет, не пустил бы тебя туда. Мне всегда нравилось твое благоразумие по отношению ко всем этим вампирским бредням. Мне нравилось, что ты не зависишь от них, как все эти шизики с горящими глазами.
Я лишь пожимала плечами, пусть думает, что хочет. Мне, в общем-то, все равно было: уйдет он от меня сейчас или помучает еще некоторое время. Я не слышала и не видела его, это он точно подметил.
На третий день, заявившись к Баррону, с опаской войдя к нему в кабинет, я клятвенно заверила его, что мне уже лучше. Он разрешил остаться. Не знаю, были ли то плоды больного воображения, но мне показалось, что он отдалился. Во всяком случае, некого рода напряжение точно стойко держалось между нами. Его голос звучал сухо и неохотно, создавалось такое впечатление, что он не горит желанием общаться.