От районного центра начались трудности. Загугленные автобусы оказались вполне себе виртуальными. Единственным транспортом были несколько «Жигулей» на центральной площади, модель и цвет которых с трудом определялись под слоем все той же дорожной пыли. Но, судя по смутным силуэтам водителей за грязными стеклами, все же это было такси.
Первый водитель спал, уткнувшись лицом в баранку, еще два не знали никакого Кузякина, пришлось садиться к четвертому. Цвет его лица идеально соответствовал цвету выцветшей елочки, болтавшейся на зеркале заднего вида. А вот запах в машине был далек не только от хвойного, но и от какого-либо вообще имевшегося в природе. Усевшись на заднее сиденье и максимально опустив стекло, я доверился судьбе.
Дорога петляла среди перелесков и полуразрушенных деревень. В сгущавшихся сумерках она все больше теряла очертания, переходя из асфальтовой в грунтовую, а из грунтовой в какие-то плохо заметные параллельные тропинки. Въехав в очередную деревню из четырех заброшенных домов, шофер остановил машину, вышел, справил малую нужду, покуривая и задумчиво посматривая на плотно покрытое тучами небо. Потом заглянул в мое окно и, махнув рукой куда-то вперед, сказал: «Ну, Козявино – там! А я назад поеду – фары не работают, етить-матить!»
Очнувшись от дорожной полудремы и еще плохо соображая, я все же умудрился почти заорать: «Какое на хрен Козявино? Кузякино! Кузякино! Я же три раза спросил, баран!» – «Баран», впрочем, я уже задавил в горле, решив, что ругаться с водителем сейчас не очень разумно.
– Ничего не знаю, Козявино там, а назад не повезу, фары не работают, етить-матить.
Прикинув, что, даже если я достучусь до его здравого смысла, все равно больше уверенности у меня вызывают палатка и запас продуктов, чем поездка ночью без фар непонятно с кем и куда, я молча вышел из машины.
Решив, что утро вечера мудренее, а вечер утра сегодня уж точно поядренее, я по-быстрому поставил палатку и, перекусив печеньем с теплой минералкой, уснул.
Мне снились люди с нездоровым огоньком в глазах, расчищавшие на полуразрушенных машинах (бульдозерах, экскаваторах и чуть ли не комбайнах) какой-то, судя по всему, невидимый снег. Все новые и новые участники включались в этот процесс, чудом вызывая к жизни очередной кусок металла из безбрежной автосвалки, находившейся неподалеку. Они весело перекрикивались друг с другом, явно ощущая радость совместного труда и скорой победы над стихией. При этом многие махали мне руками, призывая разделить их трудовой порыв…