За квартал до площади взгляд привлекла деталь, а точнее, ее отсутствие.
Он подошел к закрытому окну здания. Внизу лежала снятая вывеска с надписью «смеси лечебные».
Маг постучал в дверь.
– Пару дней уж закрыто, – сказал прохожий.
Грэг кивнул в ответ и постучал снова, более настойчиво. Из двери выглянул старик с цепким взглядом.
– А, это ты, – сказал старик.
Он оставил дверь открытой, а сам исчез внутри лавки. Грэг вошел и несколько секунд оглядывался, пока глаза привыкали к темноте.
– Не рано от дел отойти решил? – спросил Грэг.
– Если бы решил, – ответил он.
В глубине лавки звякнула посуда. Через пару минут аптекарь вынес две чашки и поставил на небольшой столик у пустого прилавка. Грэг присел за столик, бросил взгляд на пустые склянки под ногами.
– Только сейчас понял, как соскучился по этому чаю, – сказал Грэг.
Маг потянул напиток в глиняной чашке и прикрыл от удовольствия глаза. Затем вдохнул аромат и сделал еще глоток. Хохтенберт едва заметно улыбнулся и принялся за свою чашку.
– Почему ты не рассказываешь про секретный ингредиент? – спросил Грэг. – Это ужасно вкусно, я хотел бы заваривать такой чай у себя дома.
– Тогда ко мне приходили бы реже, – ответил аптекарь.
– Чай, пожалуй, даже популярнее твоих лекарств, – предположил Грэг.
– У меня почти ничего не осталось, можешь пройти в новую лавку. Она через две улицы отсюда, в сторону центра, – проговорил Хохтенберт.
Грэг потер подбородок и отпил чай.
– Ты продавал лекарства еще моим родителям, варил всевозможные лечебные снадобья в войну. День и ночь, – сказал Грэг.
– Давно это было, – ответил аптекарь.
– Да никто лучше тебя с этим не справится! – воскликнул маг.
– Скоро приедет повозка с грузчиками, если хочешь что-то взять, самое время, осталось, правда, совсем малость, – с грустью сказал Хохтенберт.
Маг вздохнул и осушил кружку. Внутри неприятно растекалась грусть. Он помнил это лицо с детства, казалось, Хохтенберт всегда был таким и за последние годы ничуть не постарел. Сейчас его задумчивый взгляд окрасился тоской и смирением. Но это не добровольное смирение, а вынужденное. Словно человек принял свою безысходность, знал больше, чем другие, но уже ничего не мог с этим поделать.
– Мне бы «живителя», что-то нехорошо в последние дни, – сказал Грэг.
Аптекарь скрылся за прилавком и начал двигать ящики. Потом вышел с двумя флаконами.