Микула вообще много о чём думал.
Он выбрался из одеяльного гнезда, почесал, где чесалось, потянулся, чтобы разогнать кровь и пошёл к кадке с водой. Солнечные лучи ещё не добрались до узенького – в одно бревно – оконца. Самому солнцу ещё было рано, да и его предвестнице – заре не пришёл урочный час. Микула нащупал на маленькой полочке изжёванную с одного конца палочку, послюнил, помакал в толчёный мел и принялся натирать зубы. Старался добраться до самых недоступных уголков. Эту процедуру ему привили мать с отцом – шибко грамотные крепостные. Девкой мать служила у барыни умывальщицей – там и подсмотрела. И своим после велела делать так же. Сначала Микула удовлетворился объяснением, что так можно отогнать зубовные хвори. А потом и сам докумекал, что мелкий порошок, размешанный с водицей, отчищает от зубов такие же мелкие частицы плохого, что вызывает гниение, боли и прочие неприятности. А в плохое превращается хорошее – то, что недавно ел. Оно начинает преть и сгнаивает вместе с собой зубы. А потому это надо убрать. Если не хочешь умирать от боли, как Денис Лукъянович, который сначала просто выл, а потом его лицо распухло до неузнаваемости, от чего старик и помер.
Микула набрал из ковша в рот воды, погонял её меж зубов и вышел за избу. Там он отвернулся от стенки, сплюнул белую водицу наземь, туда же опростал мочевой пузырь. Вообще-то сделать это было первым его желанием после пробуждения. Но вместо того чтобы ходить дважды, можно и немножко потерпеть.
Грязь прихватил севший за ночь морозец, поэтому идти сейчас на завод было легче, чем вчера с завода. Под лаптями похрустывал ледок, изо рта вырывались размеренные клубы пара, не видимые, впрочем, в темноте. Вот, кстати, тоже. Кто-то говорил, что это на холоде душа выходит из человека, и, если слишком много выйдет, то можно заболеть. А Микула думал, думал да решил, что это так же, как над кипящей в чугунке водой – вода, которая стала паром. Ну, то есть, пока она горячее, чем воздух вокруг, её видно. И в дыхании тоже есть вода. И она горячее, чем воздух вокруг. Микула подозревал, что и с туманом, и даже с облаками дело обстоит примерно похоже.
Он догнал троих, что тоже шли на завод. В темноте было не разобрать, кто именно идёт. Говорили приглушённо. «Слышали, Григорий Семёнович, говорят, совсем умом повредился. Ждёт, когда сок застынет, колет его киркой и смотрит. Говорит, что видит по нему, какой чугун получился». В ответ смех.