I. II.05. Безумие и тайна
В каждом безумии живет одна большая тайна, несколько средних и множество малых. Эти тайны невозможно не только изъяснить словами, но даже помыслить.
Мысль от соприкосновения с такой тайной искривляется и огибает ее по длинной дуге. От этого начинает кружиться голова.
Попытка рассказать о такой тайне может вызвать полную немоту. Попытка охватить ее разумом может вызвать полную остановку всех процессов в мозге. Попытка почувствовать ее вызывает ужас [см. «Безумие и ужас»], но именно он позволяет нам выйти на новые просторы миропонимания, свидетельствуя о Ничто [см. «Безумие и Ничто»].
Тайны вызывают тревогу и в то же время приносят спокойствие, если мы касаемся их только в рамках особых ритуалов и только в особое время, и тогда тайна становится источником пророчеств.
Если, следуя за Хайдеггером, полагать, что язык – это дом Бытия, то для безумия язык – это тоже дом, но дом казенный, тюрьма. Язык плохо подходит для дискурса о безумии, он слишком неповоротлив и слишком жестко сконструирован. Безумию здесь трудно не только выражать себя, но и просто дышать. Оно то и дело спотыкается о конструкции языка и ищет в нем просвета, чтобы выбраться наружу.
Взаимодействуя с языком, безумие инициирует различные языковые игры, которые зарождаются в языке, но затем расползаются во все стороны.
Но язык рождается одновременно с молчанием [см. «Безумие и молчание»], он проступает сквозь молчание, которое само обретает свой собственный смысл и становится сущим только при рождении языка. Существа, не имеющие языка, не находятся в молчании, когда не издают звуков – они немотствуют.
Язык же рождает сам себя вместе с молчанием из только-только намечающегося человеческого бытия [см. «Безумие и Бытие»].
I. II.07. Безумие и идентичность
Человек с древних времен обладал одновременно многими идентичностями, причем их число постоянно росло. Уже сейчас идентичностей так много, что их трудно сосчитать.
Получается, что каждый является перекрестком многих идентичностей, на котором они сходятся, и это пересечение вызывает дополнительное напряжение.
Мы научились прятаться за идентичностями, как за бронзовыми стенами. Это – наше новое прибежище. Наш новый Vaterland.
Безумие всегда создает дополнительные идентичности. И если «безумие в целом» порождает одну большую идентичность, то каждое отдельное безумие приносит идентичность уникальную, не схожую с другими. Каждое личное безумие уникально, как форма ушной раковины, и его внешняя похожесть на другие создает иллюзии подобия [см. «Безумие и подобие»], которую нередко называют «диагнозами». Но это не должно обманывать «независимого наблюдателя», находящегося в центре галактики и рассматривающего нас в несуществующий микроскоп.