Он уже не видел вокруг себя ничего, только летящие кривые клинки, которые отбивал своим Пламенем, зачастую перерубая их вместе с туловищем владельца. Но однажды Охвен понял, что все, кирдык – сейчас его сердце просто перестанет биться, потому что, видите ли, такие нагрузки в таком возрасте все-таки противопоказаны.
Он оглянулся и взгляд его выхватил из кроваво-красного тумана лицо Мортена. Тот был на ногах и выглядел спокойным и сосредоточенным. Их глаза встретились, и Охвен подмигнул своему другу, то ли ободряя, то ли прощаясь.
А потом мир вокруг него погас.
«Вставай, сынок».
Это мамин голос. Охвен поднял голову и увидел ее. А потом увидел отца, который протягивал ему руку, помогая подняться на ноги.
«Как же я по вам скучал!» – сказал Охвен. – «Как же я по вам соскучился!»
После этих слов по закону вероятностных чисел полагалось расплакаться, как ребенку, но слез у него не было. Зато был покой и какое-то умиротворение. Он легко встал, отметив про себя, что увечье его куда-то делось. Теперь малоподвижная нога сгибалась во все стороны. Пардон, она сгибалась только в колене, как и положено.
«Ну, вот, скоро у тебя будет все хорошо», – сказал отец и улыбнулся.
«Ты только знай, что мы все – все люди – прошли через это. И верь», – проговорила мама, тоже улыбаясь. – «Каждому дается по вере его».
– Я не боюсь, – ответил Охвен. – Мне теперь легко и радостно. Но что-то на душе, будто не доделал.
«Это совесть твоя к тебе взывает», – кивнул головой отец.
«Тебе с ней надо говорить», – добавила мама.
«Иди и ничего не бойся, сын», – сказал отец.
«Твой путь только начинается», – сказала мама.
Охвен отвернулся, чтобы рассмотреть дорогу, по которой ему надо идти, но потом ему отчаянно захотелось вновь обратиться к своим родителям, рассказать, как он жил все это время на чужбине. Однако никого уже перед ним не было. Только желтое от спелых злаков поле и узкая дорожка посреди него.
Он пошел, порой срывая колосья и перетирая их в своих ладонях, а по краям поля возникли столбы, потемневшие от времени. Столбы отчего-то его пугали. Не то, чтобы их было страшно, а просто не хотелось ни видеть их и даже не знать, что они такие существуют. Столбов было семь.
Любопытства ради Охвен, неспешно шагая по дороге, развернулся на сто восемьдесят градусов и продолжил все так же неспешно идти. Фокус не удался: даже развернувшись назад, он все равно шел вперед. Столбы приближались.