– Благодать-то какая, Господи! – сказала мама.
Да, в сердце своём я согласилась. «Благодать» было таким же красивым словом, как и то, что я видела вокруг. Мама рассказывала, как и с кем они тут работали на этом поле, но я не могла себе представить, как можно работать в этой красоте, ведь всё же испортится. Мы немножко отдохнули и пошли дальше. А дальше меня ждал ещё один подарок. Дорога вышла на другое поле. Там цвела гречиха розовато-коричневым цветом. Лён, конечно, цвёл красивее, но на этом поле был такой запах! Пахло чистым мёдом! Пчёлы жужжали над цветами. Около часа мы дышали этим медовым запахом. И опять мне показалось, что кто-то очень добрый специально приготовил всё это для меня и радуется, что мне нравится. А мне это очень, очень нравилось.
Скоро мы вошли в соседнюю деревню, вернее, в то, что от неё осталось. Мама полностью ушла в воспоминания. Она так живо рассказывала, где стоял тот или другой дом, кто там жил, и что происходило в этих домах, что я почти наяву видела прошедшие дни. И вместе с мамой мне было жаль, что всё ушло, и ушло навсегда.
– Валя – кума!
Мы с мамой стояли у открытого окна дома, возвышавшегося на склоне пригорка. Перед домом росли огромные деревья, поэтому дом стоял в тени, прохладе и какой-то застойной тишине.
Из окна выглянула женщина. Лицо её тут же переменилось, как будто в темноте включили лампочку.
– Лиза! Да ты што ли это?! О-о-о-ё-ёй! Да как это ты здесь?! Заходи, заходи, пешком ведь, наверное, шла, устала.
– Лёгким шагом, как будто и не было этого длинного пути, мама взошла по деревянным ступенькам чистого крыльца. Дом был большой, чистый. Пока подруги обнимались, блестя глазами и громко радуясь, я с любопытством оглядывала незнакомую обстановку и с удовольствием ощущала прохладу деревянного дома. Обстановка была привычная: центральное место занимала большая русская печь, выбеленная мелом, вдоль стен стояли широкие старинные лавки, у стены между окнами, выходящими на улицу, находился деревянный стол. Вход на кухню был задёрнут цветастыми шторами. Всё дышало монументальностью, покоем и даже какой-то забытостью. Наконец-то дошла очередь и до меня.
– А это твоя младшенькая, што ли?
– Поскрёбыш мой, самая последняя.
– Вылитый Яша!
– Да, капелька! Я чё и взяла её с собой. Свекровка-то её больно любит изо всех.