Судя по излишне громким и веселым голосам – все трое уже прилично набрались. Хм… Довольно беспечные ребята. Или это я уже привык всегда быть начеку?
– Тим, как думаешь, когда десятник вернется? – это, икнув, спросил рыжебородый «девятый».
Плешивый мужик, которого назвали Тимом, гадко улыбнулся и ответил:
– Думаю, не раньше завтрашнего дня. А что, у тебя есть предложения?
Широкий щербатый рот рыжебородого растянулся в не менее гадкой, чем у его товарища, улыбке:
– Конечно!
– Мы тебя внимательно слушаем, Влас, – это уже третий – самый крупный отозвался. Похоже, он больше всех набрался.
– Видали какую кралю сегодня привезли? – спросил рыжий. – Кровь с молоком!
– Эй, Влас, десятник за такие речи тебе яйца отрежет! – тут же попытался осадить товарища здоровяк. – Да и нам тоже за компанию…
– А кто узнает-то? – удивился Влас. – Слышал, что Тим сказал? Рат вернется только завтра! Ну признайся, Пирс, она ведь тебе тоже понравилась! Хе-хе!
– Врать не буду, – кивнул Пирс. – Ладная бабенка. Как подумаю о ней, кровь в жилах так и закипает. Только если начнем безобразничать, Рат обязательно узнает…
– Не узнает, – хитро улыбнулся рыжий. – Никаких безобразий! Она сама все сделает! По доброй воле!
– Это как же? – подался вперед плешивый Тим. Тоже самое сделал и здоровяк Пирс.
Рыжий обвел своих дружков победным взглядом и сообщил:
– Ее ведь не одну привезли, а с дитем. Ради него она все сделает.
– Голова! – воскликнул плешивый Тим.
– Как-то это не по-людски… – насупился здоровяк.
– Почему же? – возразил Влас. – Она еще и удовольствие получит. Мы вроде как не уроды. Мужики видные.
– Да ты вспомни, как два года назад дружинники Медведя в наших деревнях развлеклись! – зло огрызнулся Тим. – А тут она сама все сделает, на нее даже никто руку не поднимет!
– А вдруг она заупрямится? – с сомнением в голосе, спросил Пирс.
– Не заупрямится, – улыбнулся Влас. – Бабы ради своего выводка на все готовы. Вот увидишь! Давай, Тим, тащи ее сюда!
Плешивый, громко заржав, пошатываясь поплелся в сторону ближайшей кибитки.
Через несколько минут он вернулся к костру держа под локоть перепуганную красивую женщину лет тридцати пяти. Все это время он шел рядом с ней и, приобняв за плечи, что-то шептал бедняге на ухо. Та тихо плакала и часто-часто кивала, с чем-то соглашаясь. Из-под серого платка выбилась толстая русая коса. В больших голубых глазах застыло выражение безысходности и в то же самое время отважной решимости.