– Раз уже не орет, стало быть, прикончил его Натаниэль, – пояснил Белорус. – Поначалу-то орал. Мы его живым взяли, чтобы потешился старичок, отомстил за внучка убиенного.
– А вы кто такие? – Когда спасенный говорил, голос его гудел, переливался по коридору из конца в конец и казался чем-то густым, вещественным.
– Ох, и голос у тебя, папаша, – восхитился Белорус. – Его, будем говорить, можно на лепешку намазать. Ревешь, как кабан! Видал кабанов когда? Они на севере живут, ревут вроде тебя.
Старик покачал головой. Кабанов он не видел.
– Ну а мы, чтобы ты знал, великие герои. И за небольшую плату – за, будем говорить, совершенно ничтожную плату – беремся за опасную работу… ну и доводим ее до конца. Если нужно кого убить, то есть злодея прикончить или, напротив, кого-то защитить из числа обездоленных и обманутых, это по нашей части.
Старик с шорохом втянул воздух морщинистым носом и, неожиданно быстро шагнув к Белорусу, ткнул в один из многочисленных кармашков жилетки:
– Отдай!
– Чего?
– Кохар отдай! Мне без него плохо. – Дед говорил уверенно и руку тянул так, будто знал: отдадут то, что попросил. – А если работа вам нужна, так я предложить могу.
– У тебя золота нет, – неуверенно возразил Белорус.
Веселье вдруг покинуло рыжего, было что-то необычное в манере старика, что-то такое, что заставляло слушать его и беспрекословно соглашаться.
– Отдай кохар, – кивнул Туран. – Что предложишь, дед?
– Есть у вас самоход? Свезите меня в Киев, в тамошний Храм. В награду получите золото. У меня нет, но в Киеве вам заплатят за вести, которые я везу.
– Много заплатят?
– Много, – старик качнул головой, и отблески пробежали по стеклам очков.
– Сто золотых? – Белорус попытался говорить насмешливо, но у него получилось, вопрос прозвучал как-то неуверенно.
– Сто – слишком много. Катрану говорил «сто», потому что он разбойник, с ним по-честному нельзя, а вам обещаю справедливую плату.
– А не брешешь? – Тим бодрился из последних сил.
– Шакалы брешут, Илай правду говорит.
– Илай, значит, – повторил Туран. – Хорошо, расскажешь по дороге о своем деле. Здесь все равно оставаться незачем. Если что стоящее у тебя, мы возьмемся.
На площади возле сендеров толпились родственники и подручные Фишки. Когда Туран со спутниками вышли из дома и направились к «Панчу», толпа расступилась – люди подались в стороны, чтобы поглядеть. Посередине остался Натаниэль с топором в руках. По лезвию стекала кровь. Старик, кряхтя, разогнул поясницу и приложил ладонь ко лбу, разглядывая Илая.