– Послушайте, Ганимар, это же чушь какая-то. Арсен Люпен сидит в тюрьме.
– Арсен Люпен в тюрьме, допустим. За ним следят, согласен с вами. Но будь у него кандалы на ногах, веревки на руках и кляп во рту, я и тогда не изменил бы своего мнения.
– Но почему вы так упорно стоите на своем?
– Потому что один только Арсен Люпен способен разработать операцию такого размаха и провести ее так, чтобы она удалась… и удалась настолько, насколько… удалась.
– Это только слова, Ганимар!
– Не слова, а реальность. Ну так вот, надо прекратить поиски прохода в подземелье, вращающихся на оси камней и всякой другой чепухи. Наш герой не пользуется такими устаревшими приемами. Он человек современный или, скорее, человек будущего.
– И что же вы намерены предпринять?
– Я намерен испросить у вас разрешения провести с ним час.
– В его камере?
– На обратном пути из Америки у нас сложились прекрасные отношения, и, осмелюсь доложить, преступник питает теперь некоторую симпатию к тому, кто сумел его арестовать. Если он сможет разъяснить мне что-то, не выдавая себя, он сделает это без колебаний, дабы избавить меня от бессмысленного путешествия.
Почти сразу после полудня Ганимара впустили в камеру к Арсену Люпену. Вытянувшийся на кровати узник приподнял голову и радостно воскликнул:
– Вот это настоящий сюрприз. Вы здесь, мой дорогой Ганимар!
– Он самый.
– Я многого желал в избранном мною уединении… но ничего так страстно не хотелось мне, как увидеть вас здесь.
– Вы слишком любезны.
– О нет, нет, я испытываю к вам глубочайшее уважение.
– Я этим горжусь.
– А я всегда говорил: Ганимар – наш лучший сыщик. Он почти не уступает, – заметьте, как я откровенен! – он почти не уступает Шерлоку Холмсу. О, я искренне сожалею, что не могу предложить вам ничего, кроме этой табуретки. И никакого напитка! Даже пива! Извините меня, ведь это мое временное пристанище.
Ганимар улыбнулся и присел, а заключенный, обрадованный тем, что может поговорить, продолжал:
– Бог ты мой, как же приятно обратить свой взор на лицо порядочного человека! Мне так надоели рожи этих агентов и фискалов, которые по десять раз в день обшаривают мои карманы и эту скромную камеру, дабы удостовериться, что я не собираюсь бежать. Черт возьми, как же дорожит мною правительство!
– И оно право.
– Ну что вы! Я был бы так счастлив, если б мне позволили жить в моей тихой обители!