Я не понимаю, что происходит. Я просто зажмуриваюсь и замираю. Даже визжать не получается! И только через несколько мгновений осознаю, что лежу на полу, придавленная к земле обнажённым большим телом. Мужчина меня обнимает со всех сторон, прикрывая как щитом от происходящего кошмара. Вокруг пыль, крики, беготня! Я полностью дезориентирована, знаю только, что он меня защищает. Вцепляюсь в его плечи, вонзаюсь в них ногтями, едва отдавая себе отчёт, что, должно быть, причиняю боль.
Следующая мысль: он дышит. Значит живой, Господи! Я плачу, радуясь, что стрельба закончилась, а мы оба дышим. По моему лицу текут слёзы.
Мой спаситель живой, я купаюсь в его запахе – запахе безопасности. Когда через несколько мгновений его пытаются от меня оттащить, я кричу как сумасшедшая, цепляясь за него руками и ногами. Дикая раненая кошка на грани между жизнью и смертью. Сражаюсь из последних сил, брыкаюсь, дерусь. Я не могу остаться без него, он мой щит, мой герой! Он… единственный, кто на моей стороне! Во всём мире!
А потом я вижу кровь. Она повсюду. На нём, на моих руках…
– Всё хорошо, девочка, – меня поддерживает боец спецназа с надписью «СОБР» на груди и в жуткой маске с изображением паука. В прорези я вижу голубые обеспокоенные глаза. Уверенный низкий голос продолжает: – Всё закончилось. Ему нужна помощь, он ранен. Ты в безопасности, ты умница, справилась. Позволь дальше медикам делать свою работу.
Даже в детстве мне не уделяли так много внимания, как в эти дни. А ребёнком я была избалованным, папиной принцессой. Потом отца уволили с высокой должности, доходы резко упали, а жизнь изменилась.
Со мной разговаривали врачи, психологи, полицейские. Пытались и журналисты, но я отказалась давать интервью. По первым же вопросам догадалась, к чему они клонят, – им нужно за что-то зацепиться, чтобы раздуть скандал. А я не в том состоянии, чтобы ловко лавировать между скользкими темами и взвешивать каждое слово. Штурм пошёл не по плану, начался в тот момент, когда заложница всё ещё находилась в здании, – я могла попасть под раздачу.
А ещё я поняла, что никакого вертолёта не было. Не было лётчика-самоубийцы, согласившегося вывезти непредсказуемых преступников из города. Не было приказа идти на уступки.
Спецназ готовился к штурму. Вожак был не так прост, а после недавнего случая, когда мирный переговорщик ликвидировал террориста, и вовсе не доверял якобы милым психологам.