И сам же хохотнул над своей шуткой. Дал же Бог родственничков.
Восстановление организма прошло моментально. Уже через час я был как огурчик, хотя фантомные боли всё же присутствовали – разум не так просто переубедить в таком быстром исцелении. Купив в ларьке перекус и растворимый кофе, отправился в тот район, где по идеи она меня и нашла. Я был обязан её отблагодарить и извиниться за своих бойцов, но патрулирование во дворе не дало результатов. Я поднял списки жильцов, поспрашивал во дворах бабулек, сверкая своей ксивой, которая не имела никакого отношения к нужным «органам», но и это результатов не дало. Люди как будто даже и представить не могли, что где-то тут живёт альбинос.
Я часто вспоминал её образ, когда она нашла меня в той подворотне. Белое пальто, белые волны волос. Такая красивая. Семь дней я потратил на поиски. Мне даже казалось, что я вижу её где-то в толпе, но либо не догонял, либо это были совершенно не те люди. Мне казалось, я схожу с ума в поисках призрака. Всё стало таким незначительным и маловажным, что я уже не обращал внимания ни на что вокруг. Даже на собственную мать, которой с каждым днём становилось только хуже. Пиком стали новости с того самого митинга, где в красках показали, как меня отрезают от основной группы и наносят удары ножом. Мама упала с повышенным давлением и болями в сердце прямо на кухне.
Уже в больнице получил неутешительный вердикт, что требуется пересадка сердца, и к моей одержимости присоединилось чувство вины перед матерью.
– Это вот такая у тебя была охота, сын?! – отчитывала меня мать на больничной койке. Врачи настояли на её госпитализации перед операцией, которую я устроил в Турции, и это только выводило женщину из себя. Она у меня мировая. И коня на скаку остановит, и им же горящую избу потушит. – Был бы жив твой отец, он бы тебе надавал за такую «охоту»! Ты о дочери подумал?! У меня сердце, а если я не переживу операции?
– Мама! – возмутился я на её слова.
– Не мамкай мне тут, зараза! Девочки нужна мать! Тебе жена! Ищи, ирод проклятый!
– Мааам! – уже обречённо протянул.
– Значит так. Пока я буду лежать в больнице, отправишься помогать Саше с её делами.
– У меня у самого работы по горло, чтобы ещё и с Сашечкой твоей возиться! – возмутился я.
Об Орловой Александре я был не особо хорошего мнения. Трудоголик до мозга костей. Я не видел её в глаза и, слава богу, не знаком лично, но то, как они с моей матерью спелись и отдавали свои жизни работе, меня выводило из себя. Надежде Николаевне сорок пять лет, а она по командировкам и сделкам ездит.