- Дворец?! Двухкомнатная
квартира. - Рассмеялся я. - Да не в центре города, а
ближе к окраинам.
- Всего две спальни? А с гостями
как быть? А прислуга? - удивился князь.
- Не две спальни, Владимир
Стоянович, а две комнаты, кухня и ванная комната. Ну, прихожая еще.
На всё про всё шестьдесят квадратных метров. - Такого
растерянного лица у князя, я еще не видел.
- Это же… это же конура собачья,
прости господи. Так жить нельзя! - Телепнев аж поперхнулся и
заколотил рукой по звонку на столе. - Так, Виталий Родионович,
подождите. Вент Мирославич, голубчик, велите кофий подать… и
коньяку, пожалуй. Нет, непременно коньяку.
Дождавшись, пока мастерски скрывающий
свое удивление ротмистр выйдет из кабинета, князь Телепнев
вопросительно взглянул на меня.
- Скажите, Виталий Родионович. А
сто тысяч тех, ваших рублей это много?
- Не знаю. Как считать, ваше
сиятельство. - Пожал я плечами.
- Ну вот, к примеру, сколько у
вас там корова стоит?
- Понятия не имею, -
искренне ответил я. - Вот сколько килограмм мяса стоит, могу
сказать. Около трехсот‑четырехсот рублей. Свиная шейка,
например.
- А у нас, тридцать, много
тридцать пять копеек, - задумчиво произнес князь. - Это
получается… получается, ваше жалованье здесь примерно в пять раз
выше, чем «там»? А сколько ж та конура стоила, что вы такие деньги
банку должны были отдавать?
- Семь миллионов.
- Виталий Родионович… вы жили в
аду, - безапелляционно заявил князь.
- Именно так я и ответил Меклену
Францевичу, когда он задал вопрос о моей жизни на «том
свете». - Хмыкнул я.
Тут нашу беседу вновь прервал
ротмистр Толстоватый, собственноручно принесший поднос, на котором
расположился парящий фарфоровый кофейник с кипенно‑белыми чашками
для кофе, два пузатых бокала и небольшой графин, до половины
наполненный янтарным напитком из известной и в этом мире
французской провинции.
- Ну, скажу я вам, и страшные же
вещи вы мне поведали. Этак и аппетита недолго лишиться, -
поднося ко рту чашку с кофием, произнес Телепнев. Принюхался к
тонкому аромату и, сделав символический глоток обжигающего напитка,
вернул чашку на блюдце. - А уж банки эти ваши и вовсе живодеры
ерусалимские. Да наш государь такой банк мигом бы в казну забрал, а
ловчил в кандалы да в Сибирь.
- А может? -
поинтересовался я.
- Он еще и не то может. Вон,
помнится, некие ушлые людишки решили биржу открыть, где можно было
бы акциями да паями заводов и производств торговать, вроде
аукциона. А что, законом же сие не возбраняется. Вот только и
месяца не прошло, как государь своей волей запретил подобное.
Людишек тех, мои обмундированные сами на скамью сажали, а суд их
«за рушение устоев государства» на каменоломни отправил. «Поелику
такая торговля отменяет самый смысл паевого хозяйствования, в коем
каждый пайщик за общее дело радеть должен». Оно и верно. Как же
завод работать будет, коли у него хозяева каждый день
меняются? - поведал князь. - А по поводу кредита вы не
переживайте, Виталий Родионович, у государя, оно совсем иначе
установлено. Тут дело такое… Сам кредит до тридцати, редко до
сорока процентов от общей стоимости дела доходит. Но дается он не
деньгами, а товарным займом. Железо ли для производства, станки или
снасть какая. Срок возврата не больше десяти лет, единовременной
суммой с обговоренным еще до выдачи кредита процентом. Но возможен
возврат суммы и паем. А государь в пайщиках, это мечта любого
заводчика, скажу я вам.