– Нет. Здесь нет никакой ошибки, Джитта. Поздравляю тебя еще раз, – поддерживает меня учитель, хотя бы немного выделяясь из той серой массы, которая питает ко мне сейчас только агрессию. – Не нужно так недооценивать свои способности.
Я слышу смешок Адриана. Ядовитые комментарии Мэрри Дэвис. Вижу взгляд Одри. Она явно в бешенстве, и в особенности оттого, что я заняла место, принадлежащее ей по праву, ведь Маккой тоже едет.
Вскоре мои подозрения насчет Одри подтверждаются.
– Одри, послушай! – Пытаюсь поймать ее после звонка, но тщетно: подруга даже не оборачивается.
Бегу со всех ног за стремительно удаляющимся силуэтом. Неужели ей совсем не интересно, что я скажу?
– Одри!
Она на миг замирает, картинно закатывает глаза. Думаю, если бы мы находились за пределами школы, у нее уже давным-давно повалил бы пар из ушей.
– Я ни при чем, честное слово! – оправдываюсь, словно маленькая девочка, оплошавшая перед родителями. – Одри! Да постой же ты! Я действительно не понимаю, как это произошло!
И тогда она оборачивается. Сверлит меня глазами, и мне кажется, что я слышу ее мысленные проклятия. Я останавливаюсь, чтобы отдышаться.
– Это я не понимаю, Джитта! – шипит Одри. – И почему тебе всегда так везет?!
Мне? Везет? Похоже, она совсем не знает значения этого слова, раз говорит подобные вещи в мой адрес. Мне становится смешно и обидно. Я делаю глубокий вдох, набирая побольше кислорода в легкие – сейчас он мне необходим.
– Хорошо, – спокойно проговариваю я, пытаясь найти компромисс. – Я завтра же поговорю с директором. Отдам тебе свое место, если появится возможность поменяться. Договорились?
Ее взгляд смягчается. Одри опускает плечи и приближается ко мне, явно намереваясь обнять.
– Правда? – Ее лицо озаряется светом. – Спасибо! Спасибо, спасибо, спасибо! Я знала, что на самом деле ты – очень даже светлый человек.
Порог дома я переступаю, чувствуя полное опустошение после тяжелого дня. В нос ударяет аромат, который я сразу же узнаю, – мама приготовила куриный пирог. В коридоре меня никто не встречает, поэтому, бросив рюкзак в прихожей, я направляюсь в ванную.
– Эй, народ, я дома! – кричу, чтобы Брук с мамой меня услышали.
Наконец-то сладостное успокоение накрывает меня с головой. На душе уже не так тоскливо, и родные стены, кажется, излечивают эмоциональные «царапины» после трудного дня.