– А это откуда? – поинтересовался он. – Очень странно.
Злата ничего не ответила, только отвела глаза. Лежавшая на соседней койке с загипсованной рукой женщина пристально на нее посмотрела и поджала губы. Когда врач вышел, уточнила, не применял ли к ней муж насилие, и сказала, что она из центра помощи. А рука – результат падения с крыльца магазина. В ту оттепель среди зимы пострадавших было очень много. Девушка убеждала, что ничего страшного не случилось. Она просто не могла рассказать постороннему человеку, да даже матери не могла, было слишком стыдно, что Иван меньше недели назад слишком грубо занялся с ней сексом, а она не была готова.
– Я устала на репетиции, давай позже? – попросила, но взгляд мужа моментально потемнел.
– Я сказал, что хочу сейчас. Устаешь на работе – увольняйся. А не хочешь, будь добра обслуживать мужа в любое время дня и ночи! – резко сказал он и завалил на диван. Ничего для нее не сделал, ни единой ласки, только одной рукой спустил трусики, а другой удерживал ее за волосы. Нет бы тогда задуматься, что это ненормальное поведение, но нет же! Иван потом нежно ее гладил и объяснял, что тоже устал и "немножечко вспылил", и что мужу отказывать последнее дело.
"Дура? Еще какая!" – теперь все виделось по-другому. А он принес букет цветов и больше таких вспышек не было, поэтому через пару дней Злата успокоилась. Это же муж, он не может изнасиловать. Потом гололёд этот, и Иван занёс ее больницу на руках, приговаривая "потерпи маленькая", даже забеспокоившихся коллег с собой взяли. Да и потом все стало нормально. И совсем перестало замечаться, что подруг стало меньше, а друзья вообще исчезли, что одежда стала чуть более закрытой и тёмной, что никуда без него не ходила. В ее возрасте нормально иметь семью, мужа и детей, которые заменят все.
Только детей все не было, да и не сильно это беспокоило в первый год замужества. В этом возрасте о том, чтобы уйти в декрет? думать еще не хотелось – репетиции, выступления, цветы, овации. Когда на сцене появлялась невысокая, такая тонкая, воздушная Злата, зал буквально взрывался аплодисментами. Девушка отдавалась танцу со всей страстью, с такой душой, что завораживала даже тех, кого приводили на балет за компанию. Вся её жизнь прошла у станка и с ограничениями в питании, но это Злату не тяготило. Она настолько любила порхать по сцене, что жизни своей вне балета не представляла. С первыми аккордами музыки для нее переставал существовать реальный мир – была только сцена, только ее партия.