Ноздри мужчины подрагивали от злости, а взглядом он мог потягаться с Зевсом. Тот, между прочим, метал им молнии. Сердце испуганно заметалось по грудной клетке. Под взором мужчины даже дышалось с трудом, словно меня плитой накрыло. Погребальной. Тут и слов не надо и без того ясно – мужчина в ярости, и виновата я.
– Когда ты пришла? – спросил он. – И где та, что была со мной ночью?
– Я пришла вечером, – ответила, поведя плечами, и едва не вскрикнула от прострелившей их боли. Кровь приливала к тканям, руки отяжелели и ныли. Ощущение словно суставы выворачивают. Мягко говоря, неприятно. – Ночью была только я.
Мужчина вскочил с такой прытью, точно кровать вдруг превратилась в яму со змеями.
– Врешь! – прогремел он. – Я не мог вас перепутать.
Что тут скажешь? Не мог, но перепутал. Я не спорила. Куда больше меня занимала боль в запястьях со следами от веревки.
Я немного успокоилась. Прямо сейчас никто не нападает, не склоняет к сексу, это уже немало. А крик и ругань как-нибудь переживу.
Мужчина дрожащими руками пригладил волосы. Происходило что-то из ряда вон. Только я не понимала что, а спрашивать опасалась. Он и так готов пристукнуть меня на месте. Я не сумасшедшая, не стану подливать масла в огонь.
Пока мужчина вышагивал по комнате, что-то обдумывая, я терла запястья и присматривалась к нему. С виду лет тридцать пять, может чуть старше, хорошо сложен, темные коротко стриженные волосы – я его узнала. Это его портрет изучала вчера.
Даже паникуя, мужчина был собран. От него исходило такое мощное ощущение надежности, что хотелось с ходу ему довериться. Он – скала. За ним не то что как за стеной, а как в бункере. Полная безопасность. Но есть и обратная сторона. Если эта скала обрушится на тебя в гневе, то погребет заживо.
Несмотря на страх перед незнакомцем, часть меня думала о том, как он хорош. Чертовски привлекателен в этой своей расстегнутой на груди рубашке и с взъерошенными после сна волосами. Очень сложно было игнорировать рельеф его мышц, но в этом мне помог взгляд желтых глаз. Мужчина точно кнутом хлестнул меня им, и я невольно сжалась.
Остановившись посреди комнаты, он, запрокинув голову, потянул носом воздух.
– Ты не Элис, – вынес он неутешительный для меня вердикт.
Прозвучало как приговор. Смертельный. Я натянула одеяло до подбородка и осторожно возразила: