– Ты что хочешь думай, но мне он – брат родной, – Екатерина повернулась и пошла в кабинет. – Посадишь его, значит и меня сможешь предать. Давай тогда сразу отдельно жить.
– Во, дура, мля, – сказал негромко вслед Малович и долго ещё сидел на подоконнике, соображал – как быть. Нрав у Кати был мамин. Крутой. Упрётся рогом в точку – трактором не оттащишь. А уходил он из больницы уже с планом, который позволял почти без эксцессов оставить Андрюху, идиота, на свободе. Правда, без потери совести и чести мероприятие не проскочит. Но Катю он любил, строил большие хорошие планы на жизнь с ней. Плюнуть на её слёзную просьбу? А тогда дальше как жить? Всегда виноватым? Женщины и на пустяках легко могут сделать из мужика виноватого на всю жизнь. Так управлять семьёй куда легче. Почти все жёны этот приём знают и филигранно его исполняют. А тут не пустяк. Родной муж родного брата жены засадил за колючку на десять лет. Жизни дома не будет точно. Будет период бесплодных попыток искупить вину. Но попытки эти ничего не исправят.
–Да, блин! Попал я. Самому не распутать. Надо идти к начальнику. К самому Онищенко. Он вроде ко мне по-доброму. Может, подскажет, как крутнуться. Семью – то надо сохранить. Катька хорошая. Но упёртая. Единственный у неё недостаток. Вот сейчас упёрлась. Пожалела козла-братца. Ну, ладно.
Всю историю Малович рассказал подполковнику за час. С деталями.
– Что мне делать, Игорь Валентинович? Она от меня уйдёт. Я точно знаю. Брата за решетку определил. Что хуже может быть? Любовница? Вряд ли. Поорёт неделю, ну, месяц. Да и ладно. А тут брат родной, в неволю заточённый, бляха, собственным мужем. Хоть и за дело. Если бы его вообще другие отловили, она бы всё равно вынудила меня его отмазывать. А откажусь – хана. Развод. Не помог семье своей. Это не прощается.
– Согласен, Саша, – Онищенко закурил и сел на подоконник думать. Долго сидел, не глядя на Маловича. Три беломорины высосал. – Я тебе помогу. Но тут надо сделать всё очень аккуратно. Как ювелиры работают. Никто в УВД не должен ничего понять и, конечно, не заподозрить тебя да и меня в махинациях. Закон мы с тобой практически не преступим. Но подлог делать придется. Фокусы бумажные показывать. Без этого никак.
– Но я же с Вами в жизни за такую помощь не рассчитаюсь, – вздохнул искренне Александр Павлович.