А вот утренние тренировки Мизуки никогда не посещала. В это время она выполняла часть плана, который был закреплен за нами обеими: обеспечением безопасности членов семьи. В частности, Мизуки следила за Акико: ее походом в школу и возвращением обратно, после чего у нее начиналась смена в комбини, куда она устроилась через рекрутинговую компанию. Обычная работа, как выразилась Мизуки, и, похоже, она влюбилась в тенчо.
Я же после утренних тренировок возвращалась домой и следила за Изэнэми-сан и дедушкой. Затем, когда приходила Акико, уделяла время ей. Мы рисовали плакаты для школы, я помогала с домашней работой, а после мы просто лежали на кровати и разговаривали, глядя в потолок. Ближе к семи я шагала на вечернюю тренировку с сумкой через плечо.
Так продолжалось до конца ноября.
В декабре, когда столбик термометра опустился до трех градусов и тренироваться на улице казалось затеей неразумной, я научилась преодолевать холод – и благодаря медитации, и благодаря закаливанию, которое я забросила лет семь назад. В середине декабря ледяной душ превратился в странный наркотик, без которого я не могла обойтись. Два раза в неделю организм требовал холодной воды. Удивительно, что при правильном подходе простуда даже не думает появляться.
Затем начались праздники, и список дел заметно увеличился. Выбор подарков, украшение дома, приготовление еды, которое на одну Изэнэми-сан, естественно, не оставить. Если бы не Мизуки, я бы точно не справилась. Ее активная помощь и сотни идей не позволяли просохнуть ни одному плану. Когда она увидела в своем магазине кадомацу, ее восхищению не было предела – японскую культуру она все еще познавала на практике. Красивое деревце, ничего не скажешь. Мы с Акико пообещали ей, что обязательно поставим кадомацу у входной двери.
В канун Нового года из командировки вернулся дядя – всего на две недели, затем снова в отъезд. Именно он, как глава дома, послужил финальным штрихом семейности праздничного застолья. Отец Акико не изменился ни на грамм: такой же эксцентричный, разговорчивый и веселый. Он много рассказывал о своей работе, на которой он пропадал днями, а в периоды командировок – месяцами. От него Мизуки узнала об инэмури, считавшимся на совещаниях абсолютной нормой, и долго пыталась постичь образ японского мышления. К счастью, ее эмоциональный образ поведения и порой громкий голос дядя воспринимал спокойно. Он не придерживался строгих японских традиций. А вот дедушка, напротив, поглядывал на подругу с негодованием.