.
Стэрли, признается Богданов устами Леонида, «был… только последним толчком, сбросившим меня в ту темную бездну, к которой тогда стихийно и неудержимо вело меня противоречие между моей внутренней жизнью и всей социальной средой, на фабрике, в семье, в общении с друзьями».
«Красная Звезда», уверяет современный критик, «должна была способствовать пропаганде и популяризации коммунистических идеалов»>13. Почему же обрисованный философом новый уникальный тип бытия, говоря языком К. Маркса, столь, «груб», «уравнителен», «не продуман»?
Профессиональный нелегал любит людей, но любовь его, по мнению Нэтти, «сродни убийству». Леонид – «аморалист» в начале повествования, до турне на Марс, ‒ в конце романа превращается в кающегося в бедламе «предателя» всего человечества. Новая жизнь ему недоступна, а старой он уже не хочет…
Лечит расползающегося радикала врач по фамилии Вернер.
Вернер – партийный псевдоним Богданова.
Леонид выходит из игры… Вместе с вновь очутившейся на Земле Нэтти он «бесследно исчезает» не только из-под опеки психиатра, но вообще из рядов борцов за правое дело…
Точно так поступил и сам Богданов, «заклятый враг всякой реакции», «синьор махист» по характеристике Ленина.
Поначалу он примыкал к соратникам Ильича, кооптировался даже в состав ЦК. Затем откололся, залез в болото меньшевизма. Октябрьский слом вроде принял, но от политики отшатнулся. Занялся исключительно естественно-научной работой. Организовал в Харькове первый в мире институт переливания крови. От поставленного на себе медицинского эксперимента успел вовремя умереть, не дождавшись предреченного им в «Красной Звезде» сталинского террора, топора которого ему бы не миновать.
В конце прошлого века ко мне, священнику Казанского собора Феодосии, обратился незнакомый мужчина с просьбой принять под опеку… дом Пресвятой Богородицы.
Я подумал, что у человека, может, не все дома или он развлекает себя вариацией на тему «Религия – опиум для народа».
Однако, ходатай оказался сотрудником студии «Мосфильм», любезно предложил проехать на его машине к месту, где недавно окончены съемки картины о Матери Иисуса Христа. Действительно, в лощине между городом и прибрежным поселком ютилась тихая хибарка, изображая, по замыслу режиссера, пристанище Пречистой Девы. Здесь грустили в одиночестве нехитрые предметы того времени, когда Христос ходил по земле: дощатый стол, горшок из глины, маленькая наковальня…