– Иван, ты где?! Выходи! В военкомат надо ехать!
И услышав это, Тамара, наконец, обмякла, отпустила трусы и заплакала…
– Ты чего, – тихо спросил он, – ничего же не было.
– А я хотела, чтобы было, но не смогла…
А затем был курс молодого бойца в одном из гарнизонов Кабардино-Балкарии и в конце ноября 1966 года дальняя дорога в Германию. Ехали через Украину, Закарпатье и Польшу – первую страну за границей Союза. А встречали их здесь паны в кургузых куртках и просторных серых штанах, да белокурые полячки на перронах городков. А еще и чумовые туалеты, сделанные специально для солдат, пересекающих Польшу.
В сторонке от населенных пунктов, а чаще всего в поле, в полсотни метров от железной дороги, над внушительной ямой глубиной в два метра, поляки сооружали треугольник из жердей высотой метра в полтора. А чтобы справить нужду, надо было взобраться на этот треугольник и просунуть задницу между жердей…
Солдатики укатывались со смеху, первый раз увидев такое сооружение, но потом привыкли, да и деваться некуда – взбирались и рассаживались на жердях, как куры на насесте. Но и такая остановка «по нужде» была короткой, и снова дробный перестук колес наполнял вагоны-теплушки с печками буржуйками, в которые и пересадили солдат на границе с Польшей.
…И вот эшелон, наконец, въезжает в Германию. Промозглый ноябрьский день клонится к закату, поля и перелески, чуть припорошенные снегом, бегут вдоль железнодорожного полотна и тонут в серой вечерней мгле.
А чуть в сторонке проплывают плотно сбитые городки и деревушки, островерхие с красными черепичными крышами, слегка размытыми в наступающей ночи. Улочки городков освещены редким неоновым светом, а воздух насыщен запахом, чем-то отдаленно напоминающим жженую резину.
Сначала и не разобрать, чем и откуда пахнет, но потом ребята начинают понимать, что это запах дыма из труб. Так пахнет, сгорая бурый уголь, которым здесь топят почти все. Угольную пыль прессуют в брикеты, ими и загружают все печи в домах и котельных, и зимой вся Германия пропитывается этим запахом.
Эшелон едет без остановок, лишь замедляет свой бег, проезжая через городки и поселения и солдаты с жадностью вглядываются в чужую жизнь. Но её нет, улицы пусты, а на перронах редкие пассажиры настороженно смотрят в их сторону и тотчас отворачиваются. У них нет интереса к вновь прибывшим «русиш зольдатен», и они это демонстрируют.