– Я несколько лет занималась бальными танцами. Люблю ощущать уверенного партнёра рядом.
Инга улыбалась. Призывно. И у Макса всё обмирало внутри. Он бы сейчас любой подвиг совершил по щелчку её пальчиков. Ему нравилось, как она дышит. Как шевелится в такт её дыханию цепочка на шее, как тяжело льнёт к коже круглый медальон с вензелем буквы «И» внутри.
– Станцуем? – неожиданно выдохнула она. Низко, с хрипотцой, с вызовом. – Так хочется подвигаться, но по-настоящему, не дёргаться как попало.
– Я не танцую в паре, – впервые Макс жалел, что это так.
– Ерунда, – отрезала Инга, протягивая ему руку. – Я поведу. И у тебя всё получится.
Он до сих пор помнит тот яркий, оглушающий миг, когда они вышли на середину комнаты. Ладонь в ладони. Затем – её дыхание где-то в области его шеи. Холмики грудей, мазнувшие по его футболке. И он подчинился, доверился ей. Это было здорово – чувствовать её уверенное гибкое тело рядом. В нём чувствовалась сила и энергия.
Узкая юбка с разрезом до самых упругих ягодиц не сковывала движения. И Макс чувствовал, как легко двигаются её ноги, как откровенно скользят её икры по его – напряжённым и остро чувствительным. Если бы кто сказал, что ноги не очень эрогенная зона, Макс бы поспорил и выиграл.
Кажется, ими восхищались. Кричали что-то бурно и хлопали по спине и плечам. Макс запомнил всё, что было после, как пёстрое пятно – ничего не значащий фон. Для него существовала только Инга – тоненькая, изящная, с осиной талией в его больших ладонях. И глаза. Голубые, мерцающие. И губы тонкие, слегка капризные. Хотелось попробовать их на вкус. Вот прямо сейчас, на глаза у всех. Но он пересилил себя. За что и был вознаграждён.
Они удрали с вечеринки через полчаса. Всё так же держась за руки. Шли по вечернему городу и молчали. И не было ничего тягостного в этом молчании: Максу казалось, с ними говорит мир. Шепчет что-то на своём языке, который вроде и понятен, и одновременно чужой. Он держал пальчики Инги в руке, и только это не позволяло ему утратить связь с реальностью.
– Поцелуй меня, Гордеев, – приказала его фея, как только он замер в нерешительности, проводив её до двери квартиры.
И он поцеловал. Не сомневаясь больше и не колеблясь. Взяв лицо её в ладони. Впечатав тело её в стену. Целовал крепко и безотрывно. Тёрся возбуждённой плотью о классическое платье и хотел большего. В глазах темнело. Дыхание сбивалось. А вкус Ингиных губ пьянил до головокружения. Если бы он не вжимался в неё, наверное, упал бы позорно.