– Я когда тебя увидел, ты мне братишку напомнил, вы же одного возраста. Он тоже такого же роста и тёмненький, как ты. Непохож, на меня был. Сегодня моему Костику, исполнилось бы семнадцать. Всегда говорил, вырасту, стану ветеринаром. Бывало, сядет в сарае с гусями, курами, и разговаривает с ними, а они как будто, слушают его. Больше всех любил лошадей, мог часами вокруг них крутиться, – что-то я, разговорился, сказал Трошин, достал папиросу и прикурил.
– Мы с братом, совсем разные, – сказал Иван. Я больше бате помогал, люблю с железками копаться, построить чего-нибудь, а Санька по дому. Есть у него, Илья Михайлович, одна страсть, любит рисовать. Уйдёт за реку на полдня, сидит и пялиться на деревья и рисует что-то себе.
– Трошин засмеялся, – пишет Ваня! Картины пишут, а не рисуют. Выгоним немца, возьму тебя с собой в Ленинград, приучать к искусству буду. Был в Ленинграде?
– Да, какой там! Один раз в Москве бывал с матушкой, и всё.
– в Ленинграде красиво? – спросил Иван.
– Не то слово, Ваня. Очень красиво, но прохладно. Обложили немцы Ленинград, в кольцо взяли, – с горестью сказал Трошин.
– Так и до Москвы доберутся, – вздохнув, сказал Иван.
– Ты прекрати мне это, погоним немца, товарищ Сталин сказал, – Трошин встал, отошёл, от костра и негромко произнёс вслух.
– Сталин сказал! Бойцов и техники не хватает, а они там в Кремле, только и делают заявления.
– Что, товарищ командир, не расслышал, – крикнул Иван.
– Ничего Иван, мысли вслух, через час у меня, да рыжего найди, – бросив папиросу, Трошин удалился к себе в землянку.
Минут пятнадцать, Иван ходил по лагерю, искал Матвейку. Проходя мимо бойцов, которые занимались чисткой винтовок, спросил, – мужики, Матвейку не видели? – Да, чёрт его знает, где его носит, – ответил боец. Другой смекнул, – Вань, посмотри в конюшне, он часто там ошивается, может, в сено зарылся, да сон сладкий видит, как его Любка прижимает. Раздался громкий смех! Любка – повариха, которая не захотела эвакуироваться, осталась в лагере с бойцами. Девушка была пышных форм, а Матвейка крутился возле неё. Та тоже флиртовала, может быть, по этой причине и осталась.
Иван зашёл в конюшню, прошёл мимо лошадок, остановился возле крайней и стал её гладить по морде. Недалеко, в копне сена, появилась рыжая голова. – Ах ты сукин сын, я тебя ищу, а ты здесь прохлаждаешься, – крикнул Иван. Один хоть, али с Любкой?