Люка разбудила боль. Он столько раз всплывал из мучительного забытья с ощущением, будто тело охвачено огнем, что успел притерпеться к подобным пробуждениям. Все его попытки воспротивиться собственной природе заканчивались одинаково, а упорные тренировки только добавляли мучений. Он мысленно представил себе бассейн с ледяной водой, который был устроен на верхнем этаже дома под стеклянной крышей, и уже собрался туда переместиться, как вдруг понял, что лежит не в кровати, а на полу. Люк открыл глаза, и первой, кого он увидел, оказалась доктор Вильерс.
Кэйт крепко спала, уронив голову на сиденье дивана. Видимо, сон сморил ее внезапно, потому что одной рукой она все еще продолжала сжимать край высокого пластикового контейнера, доверху наполненного пакетами с подтаявшим льдом. Значит, это Кэйт соорудила ему импровизированную постель, поставила капельницу… Так он все же сумел добраться до дома или ему помогли это сделать? Впервые в жизни Люк не помнил обстоятельств своего возвращения.
Судя по тому, как выглядела гостиная, Кэйт находилась здесь довольно давно, ко всему прочему она явно выходила наружу, потому что стеклянная дверь была распахнута настежь. Люк осторожно отодвинул контейнер. Доктор Вильерс не просто оказала ему первую помощь, по всей вероятности именно она его и спасла. Он немного замешкался перед переходом, а подобная оплошность была гибельной для истара (разновидность мага). Он мог зависнуть между гранями реальности и попросту не дожить до того момента, когда его, наконец, обнаружат. Люк предпочитал работать один, поэтому всегда находился под угрозой зависания.
Он приподнялся и, опершись на локоть, позволил себе полюбоваться спящей спасительницей. На Кэйт оставались только джинсы и майка на тонких бретельках, остальные вещи она сняла, чтобы не мешали работать. Свою одежду Люк потерял за много световых лет отсюда, и понятия не имел, как объяснить Кэйт, почему он явился домой абсолютно голым. С ночи их знакомства прошло около двух недель, но Люк так истосковался по Кэйт, словно они не виделись полгода. Эту внезапную вспышку чувственности, которая быстро переросла в потребность, а потом в неодолимую тягу, больше не удавалось отодвигать на второй план. Чем активнее Люк гнал от себя мысли о Кэйт, тем чаще и упорнее они возвращались.