Дочь отельера Вильерса оказалась светлой блондинкой с глазами цвета тропического моря, высокими скулами и нежным капризным ртом. Тот, кто умел смотреть, уловил бы в ее взгляде каждое намерение, каждый всплеск эмоций. Она была открыта миру и в определенной степени беззащитна перед ним, потому что еще не разучилась сопереживать. За всю поездку Кэтрин не проронила ни слова, но ее молчание не было высокомерным или презрительным, скорее растерянным, и Люк, как ни странно, находился в схожем состоянии.
Бросившись на помощь незнакомой женщине, он думал только о том, чтобы ее спасти, но неожиданно столкнулся с совершенно другой проблемой. При первом же взгляде на него Кэтрин Вильерс испытала физическое влечение. Отголоски спонтанного, неконтролируемого выброса чужих эмоций ударили по Люку так, что моментально сбили его с рабочего настроя и даже частично обезоружили.
Как вскоре выяснилось, Кэтрин жила вовсе не в фамильном особняке Вильерсов, а в двухэтажном доме на тихой улочке старого района, где у нее была квартира с отдельным входом. Люк поднялся по лестнице вслед за хозяйкой и, не дожидаясь приглашения, сразу прошел в уютную гостиную. Для дочери Альберта Вильерса жилье оказалось более чем скромным. Видимо, она купила его вместе с мебелью и ничего не стала менять, оставив прежний, немного старомодный интерьер.
– Знаю, что время позднее, но вы оказали мне неоценимую услугу, поэтому я просто обязана предложить вам хотя бы чашку кофе, – Кэтрин вопросительно посмотрела на Люка.
– Я не пью кофе, – он прошелся по комнате, рассматривая небольшие живописные полотна, которые оказались подлинниками известных мастеров. – Мой отец пристрастился к этому напитку, а я так и не смог. У молотых кофейных зерен излишне выраженный аромат, который перебивает все остальные запахи.
Кэтрин впервые столкнулась с таким аналитическим подходом к обычной чашке кофе, однако ее новый знакомый и не думал жеманничать, он просто выражал свое отношение к предмету.
– Прекрасно вас понимаю, мистер Холдер. Тогда, может быть, чаю?
– С удовольствием.
Люк устроился на высоком табурете у длинной стойки и принялся наблюдать, как Кэтрин Вильерс заваривает чай. Он не любил ходить в гости, никогда не провожал до дома знакомых женщин и тем более не приглашал их к себе. Тогда почему он сидит ночью на чужой кухне и не сводит глаз с новой знакомой? По какой-то странной необъяснимой причине испытанное ею физическое влечение взволновало Люка так сильно, что вызвало ответную волну.