Фанатов пришло немного: я, Алена, Клим и белорусская девушка. Остальные были родственниками, а из коллег вообще пришел только один молодой человек по имени Алексей. Подходили к деревянному гробу с откидной крышкой, молча клали цветы. Неподвижная фигура с сильно накрашенным оранжевым гримом лицом лично у меня не вызывала никаких ассоциаций с парнем, тусовавшимся с нами возле «Европы». На лоб покойного надели бумажный венец со словами молитвы. Ждали священника.
Мать Павла, очень полная, некрасивая женщина примерно шестидесяти пяти лет, в черном шелковом платке сидела у гроба на стуле. Она безо всякого выражения смотрела перед собой. Видимо, ее напоили лекарствами. Тут же стояла худая, высокая девушка, на вид шестнадцати лет. Как мне сказали, сестра Павла.
Кто-то из присутствующих обернулся и изумленно уставился на беззвучно открывшуюся дверь. Обернулись и все остальные.
Крис в сопровождении менеджера прошел в зал с букетом желтых роз с красной каемкой. Да уж, для похорон выбор странный! Кто-то сказал ему, видимо, что цветов должно быть четное число, и он принес их штук двадцать, если не больше. Одет он был в тот самый черный кожаный жакет, в котором его допрашивали в полиции. И все те же черные очки.
Все притихли от неожиданности.
Вот Крис подошел к самому гробу, положил цветы на покрывало с церковно-славянскими надписями…
–Не сметь! – истеричный женский голос взмыл к самому потолку, – Пойди вон, сволочь! Сила нечистая! Из-за вас, «голубых», он теперь уходит! Убью, уйди!
Мать Павла рванулась к Крису с явно недобрыми намерениями и, вероятно, могла ударить его или постараться еще что-то сделать. Он даже поднял руку для защиты. Ассистент, впрочем, немедленно загородил Криса собою. К женщине вовремя подскочили сестра Павла и мужчина лет пятидесяти из родственников. Они оттащили ее за плечи. Во время этой безобразной потасовки гроб едва не задели.
Крис стоял как громом пораженный. Прошло, наверное, секунд десять или двадцать. Женщина рыдала, стараясь вырваться из цепких объятий родни. Лекарства перестали действовать.
Крис, наконец, развернулся и пошел к выходу. Он, видимо, понял, что все смотрят на него и резко закрыл руками лицо. Сопровождаемый притихшим ассистентом, он быстро вышел в коридор, забыв закрыть дверь. В ярко освещенном мертвящими голубыми лампами дверном проеме еще долго можно было видеть, как он идет прочь, не отрывая рук от лица, и как плечи его вздрагивают. Видимо, он дал волю чувствам.