Большую роль сыграло и понимание Анчаровым отличия телевизионного зрителя от кинематографического и театрального. «Человек идет в театр и в кино, когда ему дома вот так надоело. Он хочет вырваться на люди. По разным причинам. Могут быть самые различные причины. Но факт один: он хочет вырваться из дома. Понимаете? Он хочет побыть в окружении многих людей, в кино и в театре по-разному, но целиком он хочет побыть в окружении многих людей и совместно с кем-то воспринимать какие-то впечатления… А вот зритель, который садится к телевизору, ему надоела толчея. Значит: это другой зритель, с ним другой разговор, другой темп разговора, другая проблематика, другая трактовка даже той же самой проблематики, другая речь и так далее, так далее, так далее».
«Я не имею права начинать писать вещь, если я не люблю зрителя, который сидит у телевизора… Основа такая: если к нему в дом я лезу нелюбящий, и он это чувствует, что я его не люблю, что внутренне он мне чужой, что я смотрю на него сверху вниз и разговариваю с ним через губу, не спасут никакие мудрые мысли, никакие персты, никакие указатели, пальцы, понимаете, никакие призывы к добрым нравам и всякое такое, никакая критика и так далее: он устал от этой критики. Значит, если я в нем ничего хорошего не вижу, а он, простите меня, делает все на свете, в том числе и эти телевизоры, и содержит всех нас, грешных – понимаете? – если он мне не нравится, я не имею права браться за такую работу. Вот такая штука. Это обязательно просвечивает».
Сегодня выясняется, что Анчаров предвидел, по какому пути пойдет телевидение. Жанр сериала, сделанного сезонами по эпизодному принципу, сегодня действительно стал крупнейшим событием популярной культуры и, пожалуй, главным коньком, на котором держится телевидение, как в нашей стране, так и на западе. Многосерийный фильм-эксперимент «День за днем» стал прототипом сериала такого образца, который позже самостоятельно открыли на западном телевидении. Секрет популярности телесериала вообще – это его протяженность как произведения в реальном времени, в пределе этому произведению не предвидится конца. Это типичнейшее открытое произведение, поэтика которого, согласно У. Эко, определяется доступностью «для различных привнесений, конкретных творческих дополнений, a priori включая их в игру той структурной витальности, которой произведение обладает, даже не будучи законченным, и которая кажется действенной и убедительной даже с учетом самых разных развязок» [1, 60]. Таким образом, выбор формы и совершенно определенной работы с этой формой предопределили такую модель развития проекта, которая не могла не привести к успеху в данном социокультурном контексте.