Приложив ладонь козырьком к бровям, Тютелька смотрел на озеро. На него смотрел, на Олега.
Знал ли Тютелин, что залетных больше нет? Не исключено. Казалось бы, откуда? Но это если рассуждать логически, а в реале новости здесь разлетались быстро – так быстро, что в этом явно была какая-то тайна, недоступная чужакам. Олег, хотя и жил на озере не первый год, все еще слыл приезжим, поэтому секретом не владел. Поначалу удивлялся, пытался разобраться, а потом и то и другое бросил – плюнул, как плюнул Тютелька на наличие подпалины на куртке, выкинутой залетными. Ведь они у него квартировали, залетные, и в прошлом году, и в этом.
Когда «черные копатели» в пятнистом камуфляже, а один еще и в фашистской каске, впервые появились в Покровском – на угловатом черном джипе, с квадроциклом на прицепе, – они отправились по домам с вопросом, не сдает ли кто комнату, а лучше дом. Так на Тютелина и вышли. Сговорились быстро: тот сдал им свою холостяцкую халупу, а сам переселился в баню, благо баня у него была вполне себе, еще крепкая.
Последний сарай уплыл за спину, ветхий и покосившийся, готовый вот-вот распластаться по земле.
Совсем немного еще – и по времени, и по расстоянию, мимо лохматого ольшаника, мимо ракит, запустивших в озеро корни-змеи, – и появилось Полымя, чьи дома по всему проигрывали Покровскому. Попроще, победнее, а вокруг заборы из жердин на серых от старости столбах. Только в одном хозяйстве натянули металлическую сетку, а в другом наколотили штакетник, состряпанный из обрезков горбыля с покровской лесопилки. Но лишь для того натянули и наколотили, чтобы перед соседями покрасоваться, иной нужды не было. Это ближе к Москве, к большим городам заборы солидные – чаще из профлиста, бюджетный вариант, но не в редкость и монументальные, из бетонных плит, кирпича, дюймовых досок. Хотя Олегу представлялось, что тут не в надежности дело. Не в опаске за себя и свое имущество. Очумевшие в городской сутолоке люди жаждали уединения, и если никого не слышать было не в их власти, народ у нас горластый, машины шумные, то не видеть – для того и существует сплошной забор. Но все это там, в пристоличье, а здесь, в глубинке, эти ухищрения и расходы к чему? Тут людей мало, и если ты не совсем уж конченный затворник, то каждому прохожему рад. Это ж как приятно, это ж какая сладость, опершись на верхнюю жердину, языки почесать.