– Ну! И не вижу проблем.
– Понятно… А чем вредны, кстати, наши микроволновки? – улыбнулась Бочарова.
– Ну это каждый знает. Излучение и раковые опухоли, – хмыкнул Пашка.
– Так. А от компьютеров нет излучений?
– А-а-а! Да, точно.
– А ещё там стоят мощнейшие ретрансляторы, вай-фай станции, гипертелепондер… И всё это создаёт мощнейшее излучение в предельно допустимых нормах. Но те, кто там работают несколько лет, уже получают вредную долю излучения.
– И к чему ты тут огород нагородила? – почесал затылок Пашка.
– Мощнейшее излучение – это риск развития бесплодия или патологий в процессе репродукции. То есть зачатия. Короче, это конфиденциальная информация. Но тебе как своему скажу…
– Ну!.. – напрягся Мирный.
– Генеральный издал приказ. «В целях сохранения генофонда умнейшей части человеческого общества категорически запрещаются: любые формы и способы интимных взаимоотношений между членами коллектива, использование оргтехники для сканирования и копирования своих половых органов… За нарушение действующих правил – лишение премии и объявление выговора с занесением в личное дело. За повторные инциденты – штраф в размере пяти окладов. Для особо злостных нарушителей – всеобщее порицание и принудительная стерилизация…»
Пашка вздохнул, как от нехватки воздуха, невольно поморщился и прикрыл ладонью своё причинное место. Потом в духе Архимеда стукнул себя по лбу кулаком и, посмеиваясь, погрозил Бочаровой.
– Тьфу ты! – облегчённо вздохнул Пашка. – Опять прикол.
– Где прокололась? – прищурилась Татьяна. – На стерилизации? Ах ты, моя Роза Сябитова.
– Теле… трах… транс… Тьфу ты, чёрт! Тань, я же не совсем дурак! Трусы от флага отличу.
– Да ну!
– Танюш, я же как лучше хотел, – краснея, пробубнил Пашка.
– Слушай, Паш, я всё поняла, ценю, помню, – Татьяна взяла его под руку. – Но давай договоримся и тему детей-мужей забудем: я своё отгуляла. После той истории врачи запретили. Медицина, говорят, бессильна.
– Танич, без обид, – заглянул ей в глаза Пашка. – Лады?
Татьяна пожала протянутую руку. Игривый взгляд говорил о том, что не лады.
– А сколько ты там себе годков отметил? – Бочарова скептически оглядела Пашку сверху вниз.
– Сорочан. А что?
– А ты в курсе, что сорок лет не отмечают?
– Ну, это пусть суеверные трезвенники пропускают такой повод, – фыркнул Пашка. – Я выше этого.