Он улыбнулся краешком губ и посмотрел на мальчишек.
– Меня зовут Картер. Макс Картер.
Я вспомнила про Бонда, фыркнула в кулак, но промолчала. Парни заржали и пригласили начать игру без “посторонних”, в смысле меня пытались усадить на лавку, но Макс отмахнулся и сказал, что не против играть по тем же правилам. Вот только играл он в разы лучше, значит, голов забивал больше и желания загадывал чаще. И если у всех были безобидные кукарекания или ещё что-то в этом духе, то Картер натуральным образом издевался, заставляя то бегать кругами по площадке, пока они играют, то приседать, то залезать на забор и оттуда орать что-то в духе “Я – пету-у-у-ух! Я – лечу-у-у-у!”
Я в тот вечер вымоталась как не знаю кто и под конец уже просто засыпала. К тому же, на улице стало темно, единственное освещение исходило от уличных фонарей, и трое мальчишек уже ушли домой. Мы остались вчетвером.
– Давай, Катюнь, ещё пару раз перепрыгнешь и всё. Домой пойдём, – смеялся Костя, когда я в очередной раз за вечер перескакивала через летящий мне под ноги мяч.
– Я не хочу больше! – ныла я в ответ, но стояла там, куда поставили. – В последний раз и всё.
Макс размахнулся и со всей силы бросил мяч, вот только я не смогла перепрыгнуть невзирая на то, что мы договаривались. Жесткий удар в живот сбил меня с ног и повалил на колени. Боль прострелила суставы, воздух из лёгких выдавило, а в животе, казалось, всё разорвалось.
Я даже крякнуть не смогла. Стояла на коленях и задыхалась.
– Ка-а-а-ать? – позвал Костик откуда-то сбоку. На плечи легли его руки и потрепали. – Нормально?
– Нормально, – прохрипела я, из всех сил пытаясь сдерживать льющиеся по щекам слёзы.
Не любила плакать. Мама просила никогда не плакать, как бы больно ни было. Особенно когда больно.
“Плакать можно от лёгкой обиды, когда хочется. От счастья, когда можется. Но никогда не плач от боли. Не показывай слабости, милая”
И я не плакала даже на её похоронах, когда бросала горсть земли на деревянную крышку гроба. Потому что она просила.
Лицо неожиданно приподняли за подбородок, и я встретилсь серыми глазами, на дне которых стыл лёд. Он ничего не сказал, просто посмотрел, после чего прихватил меня за талию и поднял на ноги. А секундой позже принялся стряхивать грязь с разбитых коленок. Достал из кармана такие же пластыри, как у него на шее, и стал лепить на разбитую кожу.