Дальше их ожидали стремления Глукавого, что много лет восседал на пристоле сотворенном ему самой Накыдкой, искустницей известной всему сущному и насущному, и получающей послания близко и далеко лежащие. При дворе странникам показалось не странно поведение единотворца: сжечь череду пламенных колод, заколоть посланника своим невразумительно огромным частом, притвориться загорелым обитателем пламенной земли, что распростерлась в их всесведующих глазах. Вкусно покушать им не удалось, ведь на закуску предлагались огромные бивни куранок, сотворенных из самого таза владыки, а до десерта дело обычно не доходило, придворные шмяки могли изготовить только плодотворные, но такие неполезные для здоровья одинаково также полезные для тела и души, грибовые суги. Долго задерживаться при том дворе было небезопасно, и ребята неспешным шагом покинули мастера Глука и его породных.
Что могло их дальше ожидать не мог представить никто, представилась их глазам разноцветная палитра Нагишотов, не маленькой очень вразумительной толпы почитателей Наги без Нажи, древнего искусства врачевания и прочитания. Словно неведомые призраки блуждали они толпами сквозь толпу, останавливаясь для прочитания и двигаясь дальше по велению главного искусствоведа по дорожке Заметей, незатейливых служанок самой природы. Задержались ребята ненадолго и в этом пристанище, чтобы выложить свой путь искренностью и властительностью подвластной только их природе пробуждения.
Много единиц времени и пространства преодолели они, прежде чем оказаться на вершине того, без чего не зазвучит “Олаха” их мелодичного слуха и голоса.
Заги: Миктон на ататаракционе.
Самри: Он тоже.
Рики: Кто.
Самри: Не знаю.
Кима: Издалека.
Заги: Переводи.
Самри: По первым.
Рики: Где.
Кима: Почти.
Самри: Можно.
Рики: Можно.
Заги: Сосредоточенно.
Кима: Сильно.
Миктон: Больно.
И юные зрители стали проникать столь дивным представлением, что захватывало их в свои незримые сети. Вздымались апстилаты, небольшие канатоходцы выдувающие на ходу маленьких растущих лошадок на которых сверху напрыгивали воздушные резины; то там то здесь, мелькали янеоны, яркие моргающие потомки бананов, что как вершина горы, скатывалась к подножию вод и обмывающих своими брызгами всех любителей банана; выбегали и прятались в самих себя ацетки, прибегающие и расслабляющие всех на своем пути дивным ароматом незаменимой ауры-незапечатленной; выходили дободоны, ремесленники невиданной силы и отваги, что одним своим касанием могли превратить площадку в невиданных размеров летающую тарелку со зрителями-пассажирами на борту.