Отцу не нравится, когда кто-нибудь из нас просит купить новую вещь – и это один из признаков, что древний дом Бэстейблов и впрямь разорен. Другой признак: нам перестали выдавать карманные деньги, разве что малышам иногда перепадал пенни-другой. К обеду больше не приезжали гости в красивых платьях, в коврах появлялись дыры, а когда у мебели ломались ножки, ее больше не отдавали в починку, и садовника нанимали только для того, чтобы навести порядок в палисаднике перед домом, и то нечасто.
Все столовое серебро из большого дубового ящика, обитого зеленым сукном, отослали в лавку, чтобы удалить вмятины и царапины, и оно так и не вернулось. Мы решили, что у отца не хватило денег, чтобы заплатить мастеру за приведение в порядок серебряных ложек и вилок. Новые ложки и вилки были желтовато-белыми, не такими тяжелыми, как старые, и спустя два дня потускнели.
Отец очень тяжело заболел после смерти нашей мамы, а пока он болел, его деловой партнер уехал в Испанию… И после этого у нас вечно не хватало денег. Не знаю, почему.
Потом уволились слуги, осталась только одна служанка, Главная. Бомльшая часть комфорта и счастья зависит от хорошей Главной служанки. Предпоследняя была очень милой: она делала для нас отличные смородиновые пудинги и позволяла ставить блюдо на пол и делать вид, будто мы убиваем вилками дикого кабана. Но нынешняя почти всегда делает саговые пудинги, такие водянистые, что их нельзя вообразить даже островами, как можно сделать с овсяной кашей.
Потом мы перестали ходить в школу, и отец объяснил, что мы пойдем в хорошую школу, как только он сможет нас туда устроить. Он сказал, что каникулы пойдут нам всем на пользу. Мы считали, что он прав, только зря он умолчал, что не может позволить себе платить за наше образование, ведь мы все равно догадались.
В ту пору к нашей двери приходило очень много людей с конвертами без марок; иногда они очень сердились и говорили, что являются в последний раз, а потом этим делом займутся другие. Я спросил Элизу, что это значит, она любезно объяснила, и мне стало ужасно жаль папу.
А однажды пришла какая-то длинная синяя бумага. Ее принес полицейский, так что мы даже перепугались. Но отец сказал, что все в порядке… Только сестры сказали, что когда он подошел поцеловать их перед сном, он плакал, хотя я уверен – они соврали. Потому что плачут только трусы и сопляки, а мой отец самый храбрый человек на свете.