Темный взгляд нехорошо блеснул, и он в один шаг оказался рядом. Я и глазом не успела моргнуть, как он уже притянул меня к себе за шею и содрал с нее пластырь!
– Что вы… – пискнула, рванувшись.
Но тут уже подскочил Кейв:
– Мистер Дьюман… – начал было он, но осекся, бледнея на глазах, стоило увидеть мою шею: – Что это? – сурово потребовал. – Теа, мать твою, что с тобой произошло?!
– Оставьте нас, пожалуйста, – вдруг властно потребовал Дьюман.
Хоть просьба была странной, ни я, ни Кейв и не подумали возразить. Когда мой агент скрылся за дверью, Дьюман поднял на меня пугающий взгляд… с уже знакомыми мне бликами.
Ноги вмиг стали ватные. Я словно во сне силилась рвануться прочь и закричать, но будто в замедленной съемке следила за тем, как он обходит меня, так похожий на зверя, поймавшего жертву в ловушку.
– Я же сделал все, чтобы ты пришла ко мне сама, – теперь в голосе явно проступили рычащие нотки, а мое тело странно задрожало. Я прикрыла глаза, будто зрение не было нужно, и только мешало слушать эту странную дрожащую вибрацию. – Когда это произошло?
Теперь он говорил с нескрываемой неприязнью.
– Я не понимаю, о чем вы.
– Тебя пометил другой зверь, если ты не в курсе, – холодно объяснил он. – Когда?
Я тяжело сглотнула и облизала пересохшие губы:
– Я… – начала неуверенно, но он перебил:
– У меня был на тебя контракт, – повысил он голос, – который стоил больше, чем украшения для съемки, вместе взятые…
– Я не понимаю, – нахмурилась и посмотрела на мужчину в упор. – Какой контракт?
Он долго молчал, изучая меня и неприязненно морща нос. Готова была поклясться, что в глазах мужчины разгорался совершенно недобрый огонь.
– Кто тебя вчера трахнул? – наконец, процедил он.
Я шумно втянула воздух:
– Кто ты такой, чтобы спрашивать?
Меня изрядно достал его требовательный тон. Никогда не пасовала перед такими, как он, и не собиралась, будь он хоть трижды миллиардер! Но Дьюман неожиданно довольно оскалился:
– Зубастая, – и азартно облизал губы. – Что ты вообще здесь делаешь? Со свежей меткой…
– А где мне нужно быть? – все еще цедила я, несмотря на то, что тон мерзавца перестал сочиться неприязнью.