– Я пришла к Василине, Мария Константиновна. А ваш муж невенчанный, Александр, не был цыганом, он грек.
– Не было у меня никакого мужа Александра, – присев на стул и испуганно глядя на Настю, ответила Мамашуля.
– Леонидом его ромалы прозвали, когда подобрали и выходили, а родня его в Бахчисарае живет, – спокойно проговорила Настя и прошла в комнату Василины. А ошарашенная бабушка осталась сидеть на стуле.
Увидев Настю, Василина встала, и из ее глаз покатились крупные слезы. Глаза Насти вспыхнули, и она, проговорив что-то по-цыгански, подошла и, обняв Василину, продолжила уже по-русски: «Поплачь, девонька, поплачь, хорошая! Выдави из себя слезами горе проклятое». Потом они присели на кровать и о чем-то долго говорили. Уходя, уже с порога, Настя проговорила: «Иди к Большому петь из Харькова, дело будет. Он тебя не обидит никогда, он душу твою чистую любит». И ушла, прикрыв за собой дверь. Василина выглянула в окно, проводила ее взглядом и увидела навалившегося на забор спиной цыгана Гриву, глядевшего в небо. Они сели в машину и уехали.
Приехав в колхоз «Светлый путь», Настя вышла из машины, проговорила сопровождавшему ее цыгану: «Грива, найди его». И пошла в клуб. Грива нашел Мишку-Целку в оркестровке группы «Гулливеры», одиноко бренчавшего на гитаре. Он выключил усилитель, снял с Цезаря гитару и сказал: «Пойдем, гитарист, потолковать надо». Мишка чего-то испугался, но фасон держал: «Ты че, чувак, борзеешь, вали отсюда!» А цыган улыбнулся, приобнял Мишку твердой рукой и, наклонившись, произнес, глядя жесткими глазами: «Пойдем, гитарист, авэн». И повел того вниз, в репетиционную ансамбля «Ромалы».
Когда они вошли, Настя сидела на потертом кожаном диване, навалившись на спинку. На ее плечи была накинута яркая цыганская шаль. Грива уселся на стул у двери. А Настя, мотнув головой и посмотрев на Цезаря, заговорила: «Боишься уже, пакостливый да трусливый, смотрю, сикун-потаскун?! Гитарист, значит, знаменитый? Будешь ты, гитарист, там, за границей, о которой так мечтаешь, пивные кружки таскать на подносике, да горшки мыть, а гитару свою раз в неделю видеть, клоп вонючий». Встала с дивана, подошла и харкнула Целке-Цезарю прямо в лицо. Потом что-то сказала Гриве по-цыгански. Тот встал, открыл дверь и вышвырнул гитариста в коридор, а потом равнодушно, не торопясь, закрыл дверь.