Куда потом делся Учитель, было неизвестно, но все знающие сходились в одном: это произошло вскоре после того, как доктор Картифарнакис изобрёл способ заставить мертвецов двигаться. Высказывались, правда, предположения, что Учитель мог просто-напросто устать и уйти в Долину забвения или что он не стерпел того, что доктор Картифарнакис додумался до того, до чего он сам не смог или что они поссорились, но это даже слухами назвать было нельзя.
Повар из таверны, толстый Жижка, так вообще один раз договорился до того, что это Учитель изобрёл способ оживлять мертвецов, а доктор Картифарнакис, узнав тайну, избавился от наставника. Жижку тогда подняли на смех всей таверной, а потом на всякий случай крепко поколотили, чтобы такие дурные мысли больше не приходили ему в голову. Он потом две недели отлёживался, охал, но зато после о докторе Картифарнакис говорил всегда с уважением.
Неизвестно, знал ли об этом случае сам доктор, но, заходя в таверну, он всегда осведомлялся о здоровье повара и, получив ответ, что всё замечательно, довольно хмыкал, усаживался за дальний столик и принимался за дымящуюся похлёбку, а две кошкодевочки в одинаковых, похожих на черепа масках, ждали его у входа.
Кроме этих масок, на них не было ничего, в отличие от самого доктора Картифарнакиса, одетого в неизменный чёрный сюртук, красную рубашку, лиловые штаны и бежевые ботфорты.
Поев, доктор Картифарнатикс кланялся повару и уходил, сопровождаемый завистливыми взглядами посетителей таверны, которые бы с удовольствием обменяли своих опостылевших подруг на одну из кошкодевочек, пускай даже на один вечерок. Просить об этом их самих было опасно: все видели, как в один из приездов доктора эти грациозные создания порвали на части какого-то странника, осмелившегося к ним подойти и заговорить.
Что он им тогда сказал, никто не слышал, но кишки его долетели даже до таверны, а доктор Картифарнакис, выглянув из повозки и увидев, что произошло, спустился и погладил кошкодевочек по головам, от чего те заурчали от удовольствия.
Парень тот был не из местных, поэтому его смерть никого не расстроила, а некоторых даже позабавила, но кошкодевочек с тех пор побаивались и старались обходить стороной, а мысль о том, что как было бы хорошо провести с ними время, стала для мужского населения деревни чем-то вроде детской мечты.