Вскоре после того, как я начала проявлять практический интерес к голоданию, я познакомилась с доктором Дьюи и по его приглашению отдала себя под его опеку. В то время я изучала остеопатию, но после семестра, проведенного под руководством доктора Дьюи и с моим собственным опытом голодания, чтобы направлять меня, я убедилась, что остеопатия сама по себе не является панацеей, как утверждают ее сторонники, но я верила, как верю и сейчас, что в сочетании с другими лечебными мерами, среди которых питание и голодание являются наиболее важными, и их лечебная ценность может быть значительно увеличена. И я убедилась в этом.
В Миннеаполисе, где я впервые поселилась, моя ранняя практика оказалась нелегкой, но постепенно я с удовлетворением увидела, как она постоянно и уверенно растет, потому что результаты, полученные вследствие моего довольно радикального применения полного голодания, удивили как доктора Дьюи, так и меня саму. Пациенты, признанные врачами неизлечимыми, выздоравливали при соблюдении установленного мною режима, а симптомы варьировали от хронических запоров, диабета, болезни Брайта и сифилиса до паралича. Призванная на Тихоокеанское побережье в 1906 году, я решила там остаться и летом того же года открыла офис в Сиэтле. Вскоре после этого я начала сталкиваться с организованным преследованием со стороны медиков, которым помогали газеты, контролируемые представителями этой профессии. Смерти, произошедшие под моим наблюдением, получили широчайшую огласку, а написанные о них истории были искажены и наполнены подтекстами, намеками и угрозами.
В 1912 году я предстала перед судом по обвинению в умышленном причинении смерти английской пациентке от голода. Присяжные, разделившиеся между собой, но подталкиваемые к решению предвзятым судьей и общественными настроениями, разжигаемыми публичной прессой, решили, что мое преступление было непредумышленным убийством, после чего я была приговорена к минимальному сроку в два года тюремного заключения. Я отбывала эти годы день за днем в душевных и телесных муках, пока, наконец, губернатор Вашингтона не убедился в моей невиновности и чудовищной несправедливости содеянного и не помиловал меня без всяких условий, восстановив все права и привилегии, которых я лишилась по причине своего осуждения.