Время трудно остановить кому-нибудь, разве что, Богу. Илейко рос, росли его обидчики. Летом и зимой, когда доводилось, они устраивали на него настоящие засады. И теперь уж поблизости редко оказывались братья и сестры. Илейко это нисколько не смущало – он учился уворачиваться, все реже камни или куски льда оставляли на его теле синяки и ссадины. Он даже приспособился отмахиваться от летящих предметов палкой ли, или просто ладонями. Это дело побуждало мальчишек, среди которых уже было достаточно много подростков, на более радикальные меры. Однажды в него кто-то особенно рьяный бросил топор, метко, но безуспешно. Илейко топор перехватил, но возвращать обратно хозяину отказался.
– Трофей, – объяснил он. – Если не отберете, то и не верну.
Парни отбирать не стали, посчитали, что «трофей» – это чье-то имя, поэтому связываться не решились. Принесли охотничий лук со стрелами на дичь. Если бы по-честному не предупредили загодя, может быть, и попали бы.
Илейко насторожился: отмахиваться от стрел еще не приходилось. Но получилось в лучшем виде. Просто стрелки были не самые меткие в Олонии, сила выстрелов – слабая, да и боезапаса маловато.
– Эй! – крикнул он, когда удалось на лету перехватить стрелу, а последующих не дождался.
– Чего тебе? – сразу же откликнулись парни.
– Приходите еще с луком пострелять.
Ему никто не ответил.
– Я серьезно, – снова обратился Илейко. – Только предупредите – когда, я вам все стрелы верну.
Развлечение, конечно, еще то. В него стреляли охотно, еще более охотно он отбивался. Забава сделалась всенародной. Подросшие парни, уже промышляющие охотой, имеющие способность бить птицу влет, лупили в него со всей дури, даже с нескольких луков одновременно. Илейко отмахивался, как медведь от наседающих пчел. Его никто не хвалил, хвалил себя он сам.
«Я – такой молодец», – пел он вполголоса. Птицы разлетались от греха подальше. «Мне – все наряды к лицу», – шныряющие по своим делам деревенские коты меняли маршруты своих передвижений. «И всех я победю», – ветер уносил последние слова хвалебного гимна далеко в поля, где отрабатывали свой натуральный продукт односельчане и односельчанки, точнее – земляки и землячки. Они замирали на миг, вытирая пот со лбов, прислушиваясь: что это было?
– Какие странные звуки порой раздаются из чрева земли! – говорил один труженик другому.