Тишина - страница 3

Шрифт
Интервал


В центре камеры – дубовый стол с прибитой к полу неподалеку единственной лавкой, на которой сейчас и сидел Марк. В дальнем углу от двери стояла кровать – когда-то двухъярусная, теперь она выглядела как обычная – тот, кто смог унести прибитые к полу лавки, снять тяжелую металлическую дверь, не поленился и просто-напросто не очень аккуратно срезал верхний ярус. На стенах были рисунки, как относительно свежие, нарисованные наверняка молодежью яркими красками из баллончиков, так и старые, оставленные, скорее всего, теми, кто сидел здесь, в этой камере, за совершенные ими преступления, и гласящие о свободе, родных и, неожиданно, тишине.

Это камера была практически такая же, как и остальные. Но что-то ее все-таки отличало от других. Может быть, то, что у нее единственной не было двери. Или то, что у нее был свой запах, в котором меньше чувствовались уныние и боль, но больше – тишина. Марк не знал. Да и не хотел знать, собственно.

Все, о чем Марк мечтал сейчас – прилечь на кровать и поспать. Не слыша наконец вечного шума мегаполиса, которого он не любил и всячески всю свою не так уж долгую жизнь не то чтобы избегал, но старался игнорировать. Конечно, в свете последних событий, сейчас в мегаполисе вряд ли было так шумно, как ранее, тогда, когда там еще жил Марк.

Марк поднялся с лавки и, скинув с себя куртку, постелил ее на кровать. После чего сам вытянулся на ней и, блаженно улыбнувшись, закрыл глаза.

Прошло три дня. Все это время Марк много спал, ел консервы из своих небольших запасов, что он набрал в мегаполисе и в деревеньках, в которые он заглядывал по пути, и изредка бродил по наполовину развалившемуся зданию тюрьмы, даже не изучая его, а привыкая. Он часто задумывался, почему он решил остановиться здесь… Это ведь было так странно – поселиться в старой, заброшенной тюрьме. Но пока Марк и сам не мог понять, почему.

Бывал он и вне стен старой тюрьмы. Как оказалось, буквально в нескольких шагах был ручей, в котором он попытался постирать свою одежду, что за долгие дни пути сюда покрылась толстым слоем грязи и пыли. Но у него это получилось плохо. Никогда до этого он не стирал свою одежду вручную, даже и не думал, что такое возможно. Проще было, наверное, найти новую одежду, чем пытаться придать новый вид старой. Зато он помылся сам. Смыл с себя грязь долгого пути и еще не выветрившийся запах мегаполиса. Если он решил начать новую жизнь вне стен мегаполиса, нужно было избавиться от всего, что могло напомнить Марку о нем. Вода была холодной, практически ледяной, но ему было все равно.