Я всеми силами пытался оторваться от преследователя. Координация была потрясающая, я чувствовал единство со своей машиной.. Мысли и каждая мышца работали идеально слаженно, казалось, что я провожал взглядом каждую пулю, которую выпустил в меня мой враг и точно знал, попадет она в тушу моего самолета или нет.
Внизу зеленый лесной ковер с узорами из рек и озер сменился обширной водной гладью, а вдалеке был виден большой город. Я моментально изучил края ковра, как придирчивый покупатель. В уголке у водяного массива проходило другое сражение, я был уверен, что оно важнее, чем моя теперешняя борьба за жизнь. Пушки восемнадцатого века обстреливали крепость, выплевывая больше дыма и шума, чем смертоносного огня. Деревянные корабли, гордо надув паруса окружили крепостные стены, за которыми по одним и тем же траекториям слаженно бегали защитники крепости в ярких военных костюмах. Удивительно, но с высоты полета мне был ясно виден только один человек, он был огромным великаном в шляпе-треуголке, звучно отдавал приказы артиллерии расстреливать крепость. Взгляд мой приковали его тонкие усики, рассыпанные на плечах кудри, длинный камзол и истертые сапоги. Он наводил на меня ужас своей исполинской фигурой, свирепой жаждой победы. В то же время я чувствовал с ним родство, мы были едины в ощущении этого голода новых свершений. Я был уверен, он выиграет эту битву и эту войну. Затем начнет следующее сражение, человек в треуголке будет развязывать войну за войной, и так будет до самого конца. Его обновлённой, вернувшейся на историческую сцену стране необходимо пространство, выход к морям и торговым путям.
Все это сражение настолько увлекло меня, что я не заметил, как был сбит и уже пикировал на лесной пушистый ковер. Вовремя вспомнил про спасительную катапульту, успел нажать рычаг,сразу же оказался под огромным белым куполом и направился на свидание с землей. Стремительно спускаясь, я наблюдал лес, который уже раскрыл свою зеленую пасть и готовился заглотить меня. Ветки деревьев как школьные хулиганы тыкали в меня не смертельно, но хотелось кричать от обиды, что ничего с этим невозможно поделать. Оставалось ждать конца унижения, встречи с твердой почвой под ногами, как учительницы, которая вот-вот войдет в класс и все это прекратится.