– Дусь, ну сколько можно? – взмолился Кирилл. Он больше не мог выдержать разговоров о своем позоре. Проклиная сам себя, он уже сто раз раскаялся и пожалел о содеянном. Если бы можно было перемотать пленку, поставить ситуацию на паузу, как музыкальный клип…но нет, все что остается, тупо ждать, когда всем надоест перемалывать ему косточки в инстаграме. Отцу конечно сложнее. Наверняка будет собирать прессконференцию, где и объявит, что принял меры к перевоспитанию молодого отпрыска, а именно отправил грызть гранит науки в какой-нибудь вип-школе в Англии или в Сан-Франциско, под собственным неусыпным контролем. Бар скорее всего закроют, отец наверняка подсуетится. Да что уж, для него теперь туда все равно путь заказан.
– Ты что-нибудь слышала? Он что-нибудь обсуждал с матерью насчет меня? – тихо спросил он у Дуси.
– Нет, – Евдокия поставила перед ним тарелку с дымящимся картофелем по-французки. – Знаю, что звонил куда-то, разговаривал долго. Но я в суть не вслушивалась, не мое это дело, – категорично ответила экономка. Она понимала, что мальчику грозит наказание. Ее сердце больно сжималось от мысли, что его отправят куда-то далеко и надолго, однако виду не подавала, так уж была вышколена, в хозяйские дела не вмешивалась.
Кириллу очень не хотелось уезжать из Москвы. Здесь были его друзья по школе и по тусовкам. Лиля…В гараже стоял новенький мотоцикл, о котором он так долго мечтал. Подарок отца. Внутри снова все сжалось от собственной вины и глупости.
Поковырявшись вилкой в картофеле, Кирилл решил отправиться в бассейн. Вход в него находился сразу за кухней, внизу на цокольном этаже. Здесь было прохладно. Он почувствовал облегчение, оказавшись снова один. От дусиной жалости уже тошнило. Постояв так пару минут и не о чем особо не думая (от мыслей снова начинала болеть голова), он скинул одежду, встал спиной к воде и, пальнув пальцем в висок, спиной рухнул в воду. Вода оказалась неожиданно холодной. Тысяча иголочек вонзились в кожу, а сердце вдруг сбилось с ритма на мгновение. Он вынырнул и сделал тяжелый вдох. Затем тело расслабилось, а головная боль отступила.
Поплавав полчаса или час, время сейчас не имело значения, Кирилл вернулся в гостиную и плюхнулся на диван. Отец был спокоен. Как-то холодно спокоен, будто уже принял какое-то решение. Кириллу оставалось только выслушать и обреченно принять его, как данность, которую не изменить. Честно говоря, он уже почти свыкся с мыслью, что отец отправит его заграницу, только в затылке где-то начинало неприятно свербить, когда он об этом думал.