Некоторые места в мире ближе к раю или аду. Но что делать, если это одно и то же место?!
И чего я боялась? Это оказалось так весело! Поначалу меня смущали липкие взгляды, это да. Но зато потом, когда поняла, что это так злит короля?! Сделать всё равно ничего не могу, так что расслабилась и стала наслаждаться происходящим в полной, что ни на есть, мере. Памятуя собственную ревность, когда он ходил голым, как никто понимала, какие именно чувства владеют Джеем. Сама через это прошла.
Может он меня и не любит, зато хочет! Хочет так, что делиться с кем-то тем, что, как считает, принадлежит ему, его не устраивает. Если бы это было не так, то не было бы этого «господина». И «госпожи» к слову тоже. Сейчас через одиннадцать лет вполне могу признаться в этом. Поумнела, что ли? Да не дай Праматерь! Если кто из сестёр узнает, не то, что не поверят! У виска покрутят и побегут за целителем!
Что и сказать. Сравнивая свой первый день тогда и сегодня, не могла точно сказать, кто именно выигрывает в счёте. Наверное, тогда он, а сейчас всё же я. Это забавляло, потому что… ну разве не должно было быть наоборот?!
Когда он утащил меня из зала, где так старательно создавала ему новую «сногсшибательную» репутацию в меру своих скромных сил, с трудом сдерживалась от смешков. Вильмонт же был мрачен как грозовая туча, которая готовая вот-вот разразиться молниями. Так что из небывалого доселе чувства самосохранения молчала весь обратный путь до его покоев. Который мы, кстати, проделывали через тайные ходы, минуя случайных свидетелей. Что вызвало у меня ещё один приступ веселья и порцию прекрасного настроения.
А когда мы уже были в гостиной, мрачный тип по имени Джеймс Вильмонт оставил меня посередине гостиной. Пошёл в спальню и принёс оттуда одеяло. Бросил его в угол, где я просидела весь день, и приказал сухим и злым голосом:
– Спать будешь тут! Ложись! В туалет можно, дальше ни шагу! Веди себя тихо!
– Я позволяла тебе спать на диване! – возмутилась такому обращению. На полу?! Как домашнему зверьку?! – А сама занимала спальню! Это несправедливо, господин!
Набычившись как дикое животное, мягко подошёл ко мне, нависая сверху. От этой вкрадчивости стало не по себе.