Я поджимаю губы, потому что они неожиданно начинают дрожать. Конечно, я ее понимаю. Вот только глупо сравнивать бедного студента с Яном Григорьевым, который может позволить себе абсолютно все.
– Ну а как же те, кто содержит любовниц для собственного удовольствия? – возражаю ей, когда ком в горле рассасывается. – Разве это любовь?
Маша ничуть не смущается:
– Конечно! Зачем же ему иначе тратиться? А ты колбасу-то ешь, ешь…
От запаха этой самой колбаски, которую Маша уплетает за обе щеки, меня начинает подташнивать. Но обижать новую знакомую вовсе не хочется, поэтому я говорю:
– Прости, что-то аппетита нет. Я лучше нам чаю заварю, а ты мне расскажешь, как вы вообще оказались на этом шоу? Кажется, что и у вас и так все хорошо. Колбасу вон вместе делаете, – усмехаюсь невольно.
– Да только колбасу и делаем, – вздыхает она неожиданно тяжело. – А так – больше никаких совместных дел и не осталось… И я вот подумала – а почему бы нам не сходить на эту передачу? Глядишь и вспомним, как это – жить как супруги, а не просто соседи…
Она продолжает говорить и я вдруг ловлю себя на том, что ее бесхитростная болтовня помогает мне расслабиться. Кажется, этот непринужденный разговор и чашка гречишного чая – все, что мне сейчас нужно.
Но где-то на задворках сознания беспокойно мельтешат мысли об обещанном организаторами свидании. Точь-в-точь таком же, как наше первое. И от этого я испытываю нечто странное. Те самые полярные желания, разрывающие душу в ошметки.
И впервые за время, что мы здесь находимся, задаюсь внезапным вопросом – а так ли все просто в мотивах моего мужа, как мне то представлялось?
– Ян Александрович, сегодня мы побеседуем с вами наедине. Это – часть нашей задумки. Когда рядом нет жены, вы станете пребывать в наименьшем стрессе, и…
Подняв ладонь и давая понять Марте, чтобы она замолчала, я с мрачным удовлетворением вижу то, чего и ожидал. Психолог поджимает губы, прищуривается. Но это длится ровно долю секунды. Следом она расплывается в улыбке и кивает, давая мне понять, чтобы я высказал то, что вертится на языке.
Черт, а мне ведь совсем не нравится чувствовать себя дрессированным псом.
– Не нужно объяснять мне, что и зачем происходит. Если так нужно – действуйте.
Покосившись на оператора с камерой, я мысленно закатываю глаза. Понятно, что у них тут свой регламент, с которым я априори соглашался, идя на это шоу. Но сейчас понимаю одно – раз уж они тратят на это добро мои бабки, пусть и прислушиваются к тому, чего желаю я.