Я остановился не сразу и не сразу понял, что вижу перед собой. Иссушенное почерневшее тело, обрезанные черные с проседью волосы, тело большей частью прикрыто тканью неизвестного цвета, обломанные гнилые зубы торчали из раскрытого рта. А за ним еще одно тело примерно в таком же состоянии. Жоу говорил, что короткие волосы были у рабынь-старух. Возможно, сектанты не стали возиться с ними и убили перед дорогой. И здесь не было магических ловушек. Ни одной.
Я осторожно отступил назад, под ногой что-то хрустнуло. Я вскинул хуа цян, ожидая, что вот-вот откуда-то вылетит стрела. Сектанты могли специально убрать видимые ловушки, чтобы усыпить бдительность. Но все было тихо. Тогда я приподнял ногу и посмотрел, на что наступил.
Кость. Потемневшая коричневая кость. Я разгреб ступней землю, чтобы понять, чья это кость, потом опустился на колени и начал копать руками. Из рыхлой земли на меня смотрел пустыми глазницами череп, человеческий череп, крошечный, чуть больше моего кулака.
Наверное, один из младенцев умер при рождении. Такое бывает. Особенно когда поблизости нет лекарей. А потом дикие животные выкопали его и оттащили в сторону. Такое тоже бывает, убеждал я себя, но почему-то внимательно осмотрел землю вокруг и понял, что трупы старух лежат тут не просто так. Они выброшены, как мусор, в специально отведенное для мусора место. Я срубил крепкую ветку, не желая осквернять копье, аккуратно оттолкнул крупные тела, разгреб тонкий слой почвы и почти сразу наткнулся на еще одно крошечное тельце с сохранившимся еще тоненьким пушком на голове. А рядом с ним еще и еще. А под ними виднелись и другие маленькие косточки.
Жоу говорил, что видел только мальчиков. И мужчин. Похищенные девушки и несколько взрослых женщин. А что сектанты делали с новорожденными девочками?
Я стоял и смотрел на эту яму с костями, а внутри меня не было ничего: ни гнева, ни отвращения. Только глупые мысли насчет того, почему тела не были растащены дикими животными. Впрочем, все крупные звери вокруг селения были уничтожены или распуганы ловушками, а жукам и мухам все равно где поедать плоть. Убивали ли детей или бросали их сюда еще живыми? Детский плач может далеко разноситься по лесу, но суеверные крестьяне приписали бы его злобным духам и не пошли бы искать источник шума.